Стихи по настроению

Саша Черный - Александр Михайлович Гликберг
Родился 1880, умер 1932. Русский поэт. Создал ироническую маску интеллигентного обывателя — сборники стихов «Разные мотивы» (1906), «Сатиры и лирика» (1911); детские стихи. С 1920 в эмиграции. Книга прозы «Солдатские сказки» (опубликована 1933)

ЛАМЕНТАЦИИ

Хорошо при свете лампы
Книжки милые читать,
Пересматривать эстампы
И по клавишам бренчать, -

Щекоча мозги и чувство
Обаяньем красоты,
Лить душистый мед искусства
В бездну русской пустоты...

В книгах жизнь широким пиром
Тешит всех своих гостей,
Окружая их гарниром
Из страданья и страстей:

Смех, борьба и перемены,
С мясом вырван каждый клок!
А у нас... углы да стены
И над ними потолок.

Но подчас, не веря мифам,
Так событий личных ждешь!
Заболеть бы, что ли, тифом,
Учинить бы, что ль, дебош?

В книгах гений Соловьевых,
Гейне, Гёте и Золя,
А вокруг от Ивановых
Содрогается земля.

На полотнах Магдалины,
Сонм Мадонн, Венер и Фрин,
А вокруг - кривые спины
Мутноглазых Акулин.

Где событья нашей жизни,
Кроме насморка и блох?
Мы давно живем, как слизни,
В нищете случайных крох.

Спим и хнычем. В виде спорта,
Не волнуясь, не любя,
Ищем бога, ищем черта,
Потеряв самих себя.

И с утра до поздней ночи
Все, от крошек до старух,
Углубив в страницы очи,
Небывалым дразнят дух.

В звуках музыки - страданье,
Боль любви и шепот грез,
А вокруг одно мычанье,
Стоны, храп и посвист лоз.

Отчего? Молчи и дохни.
Рок - хозяин, ты - лишь раб.
Плюнь, ослепни и оглохни,
И ворочайся, как краб!

...Хорошо при свете лампы
Книжки милые читать,
Перелистывать эстампы
И по клавишам бренчать.

* * *

Любовь должна быть счастливой -
Это право любви.
Любовь должна быть красивой -
Это мудрость любви.
Где ты видел такую любовь?
У господ писарей генерального штаба?
На эстраде, где бритый тенор,
Прижимая к манишке перчатку,
Взбивает сладкие сливки
Из любви, соловья и луны?
В лирических строчках поэтов,
Где любовь рифмуется с кровью
И почти всегда голодна?..

К ногам Прекрасной Любви
Кладу этот жалкий венок из полыни,
Которая сорвана мной в её опустелых садах.


МОЙ РОМАН

Кто любит прачку, кто любит маркизу,
У каждого свой дурман,-
А я люблю консьержкину Лизу,
У нас - осенний роман.

Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой,-
Смешна любовь напоказ!
Но все ж тайком от матери строгой
Она прибегает не раз.

Свою мандолину снимаю со стенки,
Кручу залихватски ус...
Я отдал ей все: портрет Короленки
И нитку зеленых бус.

Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
Грызем соленый миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
Нас греет русская шаль.

А Лизин кот, прокравшись за нею,
Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
Садится пред нами на стол.

Каминный кактус к нам тянет колючки,
И чайник ворчит, как шмель...
У Лизы чудесные теплые ручки
И в каждом глазу - газель.

Для нас уже нет двадцатого века,
И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
Грызущие тихо миндаль.

Но вот в передней скрипят половицы,
Раскрылась створка дверей...
И Лиза уходит, потупив ресницы,
За матерью строгой своей.

На старом столе перевернуты книги,
Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие фиги,
И стул опрокинут в углу.

Для ясности, после ее ухода,
Я все-таки должен сказать,
Что Лизе - три с половиною года...
Зачем нам правду скрывать?

http://www.stihi-rus.ru/1/chernyiy/

Сергей Есенин
* * *
Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.

Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник -
Пройдет, зайдет и вновь покинет дом.
О всех ушедших грезит конопляник
С широким месяцем над голубым прудом.

Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветром в даль,
Я полон дум о юности веселой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.

Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.

Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадет трава,
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.

И если время, ветром разметая,
Сгребет их все в один ненужный ком...
Скажите так... что роща золотая
Отговорила милым языком.
1924

А. Дементьев.


За всех друзей, разбросанных по свету
Кого любила и кого люблю,
Теплом которых так была согрета
За них, родимых, Бога я молю.
Пошли им сил, удачи и здоровья
И не покинь их в самый трудный час.
Благослови, и одари любовью,
Чтобы улыбка не сходила с глаз.

Чтоб дом был чашей полной и красивой
Чтоб тучи обходили стороной,
Чтоб Родина всегда была любимой
А дружба оставалась дорогой.
И пусть друзья разбросаны по свету,
Моя молитва каждого найдёт,
И в дом войдя, как первый луч рассвета
С собой благословенье принесёт!

Лара,даже нечего добавить.Дементьева я просто обожаю!!!
Взять хотя бы это,из его последних.

Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым, -
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

Я больше не избавлюсь от покоя:
Ведь все, что было на душе на год вперед,
Не ведая, она взяла с собою -
Сначала в порт, а после - в самолет.

Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым, -
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

В душе моей - пустынная пустыня, -
Так что ж стоите над пустой моей душой!
Обрывки песен там и паутина, -
А остальное все она взяла с собой.

Теперь мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым, -
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

В душе моей - все цели без дороги, -
Поройтесь в ней - и вы найдете лишь
Две полуфразы, полудиалоги, -
А остальное - Франция, Париж...

И пусть мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым, -
Но не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

В. С. Высоцкий

Сегодня 86 лет поэту Расулу Гамзатову.Вот и почитала немного его произведений.

Иосиф Бродский

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

Пилигримы


"Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигримов"
В. Шекспир

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
...И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.

А это стихи человека, который был моим учителем в поэзии. Я благодарен судьбе, что она меня с ним когда-то свела. Царство ему небесное и Светлая память. Я говорю о Михаиле Дудине.Разговор с неназванным дядей 
о принципах нашей поэзии


Сухая канцелярская доска,
Очередной переходящий дядя,
В мои стихи с какой-то стати глядя,
Сказал, что в них присутствует тоска,
Безвыходность, уныние, потеря
Того, сего. Что я живу, не веря
В грядущее. Что оптимизма мало.
А говоря короче, из журнала
Он вымарал стихи мои. И вот
Перед собраньем открывая рот,
В кипучих выражениях неистов,
Меня причислил к лику пессимистов.
Давно натренированный язык
Пошел крутить, как зимний ветер в поле.
Не страшен мне приклеенный ярлык,
А поученья глупые — тем боле.
Но мне обидно, я поспорить рад
Со словоблудием такого рода.
Я пятый год безотпускной солдат,
Я рядовой советского народа.
Меня поэтом сделала война.
Я все прошел от моря и до моря.
Я видел все. Душа моя полна,
Душа моя состарилась от горя.
Меня спасала верность и любовь, —
Я говорю здесь не бахвальства ради.
Мне, может, больше немцев портят кровь
Такие остолопистые дяди.
На рассужденья щедрые весьма,
Они обильно рассыпают клейма.
Я делал все: от шапки до письма
Гангутского барону Маннергейму.
Я делал все, и я кипел в работе,
Я сам солдат, и слово на учете.
Я был в огне, а дядя вдалеке
Сидел тогда на литерном пайке,
Отмалчивался скромно в стороне.
Кому ж виднее — дяде или мне?
Тут ни при чем зазнайство или слава,
Пусть дядя говорит об этом, пусть.
Да, грустно мне, но я имею право
На эту человеческую грусть
И на тоску. Ведь я не сивый мерин,
А человек живой. И я уверен,
Что барабанный бой и дребедень,
Что раздаются каждый божий день
В таком количестве, что уши глохнут,
Не нужны никому. Все мысли сохнут
От этого. Как все это далёко!..
А мы умеем — и не хуже Блока —
Все понимать и чувствовать. Необходима
В боях затверженная наизусть
В тяжелой вони пороха и дыма
Всю душу очищающая грусть.
Довольно! Хватит песню брать за горло.
Она идет, густа и глубока.
Так дай ей ход, чтобы она поперла,
Чтоб алой кровью хлынула строка!
Она вплотную подступает к броду,
Препятствие уже на волоске.
Необходимо нашему народу
Сочувствие в лишеньях и тоске.
Чтоб слово брало до смертельной дрожи,
Простое, обновленное сполна.
Для этого в литературе тоже
Необходима крепкая война.
Так расправляй изломанные крылья
Во всем своем величье наяву.
Счастливый путь.
Ни имя, ни фамилью

Я никогда нигде не назову
Ни вашего, мой дядя, и ни тети,
А то еще случайно попадете
В историю.
По разным тропам
Пойдете вы замаливать грехи.
Отправят вас руководить гортопом.
А мне — всю жизнь свою писать стихи.
А мне — ловить, искать, как жемчуг, слово,
Гранить, чеканить сердцу милый стих,ы
Заплакать самому над песней новой,
Грустить и плакать заставлять других.


Январь–февраль 
1944 года

http://magazines.russ.ru/neva/2006/11/du3.html

Была сегодня в лесу. Видимо, потому и стихотворение в такт настроению:

В ЛЕСУ

Осенний пожар полыхает в лесу,
плывут паутин волоконца,
тяжелые капли дрожат на весу,
и в каждой по целому солнцу.
Какой нерушимый сегодня покой,
как тихо планируют листья...
Хочу вороха их потрогать рукой,
как шкурку потрогала б лисью.
Как много их - рыжих, лиловых почти,
коричневых и золотистых.
Слетают на плечи, лежат на пути,
трепещут на кронах сквозистых.
Торжественной бронзой покрыты дубы,
горят фонари-мухоморы...
Я нынче с рассвета пошла по грибы,
бродить по глухим косогорам.
Брожу -
и нет-нет
да присяду на ствол,
к осенней прислушаюсь речи.
Почудилось - кто-то по лесу прошел.
Не ты ли прошел недалече?
Брожу -
и нет-нет
да тебя позову,
молчанье лесное развею.
Мне эхо ответит, лукавя: ау...
А я вот возьму и поверю!

Вероника Тушнова

А мы с женой считаем Веронику Тушнову Музой нашей семьи. Она с нами всю нашу жизнь совместную. И самое любимое нами у Вероники Тушновой ДОМ МОЙ - В СЕРДЦЕ ТВОЕМ

Знаешь ли ты,
что такое горе,
когда тугою петлей
на горле?
Когда на сердце
глыбою в тонну,
когда нельзя
ни слезы, ни стона?
Чтоб никто не увидел,
избави боже,
покрасневших глаз,
потускневшей кожи,
чтоб никто не заметил,
как я устала,
какая больная, старая
стала...
Знаешь ли ты,
что такое горе?
Его переплыть
все равно что море,
его перейти
все равно что пустыню,
а о нем говорят
словами пустыми,
говорят:
'Вы знаете, он ее бросил...'
А я без тебя
как лодка без весел,
как птица без крыльев,
как растенье без корня...
Знаешь ли ты, что такое горе?
Я тебе не все еще рассказала,
знаешь, как я хожу по вокзалам?
Как расписания изучаю?
Как поезда по ночам встречаю?
Как на каждом почтамте
молю я чуда:
хоть строки, хоть слова
оттуда... оттуда...
II
Мне казалось, нельзя,
чтоб 'Выхода нет'.
А вот оказалось, случается.
На год,
на два,
на десять лет
выхода нет!
А жизнь не кончается.
А жизнь не кончается все равно,
а люди встречаются,
пьют вино,
смотрят кино,
в автобусах ездят,
ходят по улицам
вместе... вместе...
Называют друг друга:
'Моя!'
'Мой!'
Говорят друг другу:
'Пойдем домой!'
Домой...
А ты мне: 'Куда пойдем?'
У бездомных разве бывает дом?
III
Дом — четыре стены...
Кто сказал, что четыре стены?
Кто придумал, что люди
на замок запираться должны?
Разве ты позабыл,
как еловые чащи темны
и какие высокие звезды
для нас зажжены?
Разве ты позабыл, как трава луговая
мягка,
как лодчонку рыбачью
качает большая река,
разве ты позабыл
полыханье и треск
сушняка?
Неужели так страшно,
если нет над тобой
потолка?
Дом — четыре стены...
Ну, а если у нас их нет?
Если нету у нашего дома
знакомых примет,
ни окон, ни крыльца,
ни печной трубы,
если в доме у нас
телеграфные стонут столбы,
если в доме у нас,
громыхая, летят поезда?..
Ни на что, никогда
не сменяю я этой судьбы,
в самый ласковый дом
не войду без тебя
никогда.
IV
Помню первую осень,
когда ты ко мне постучал,
обнимал мои плечи,
гладил волосы мне
и молчал...
Я боялась тебя,
я к тебе приручалась с трудом,
я не знала, что ты
мой родник,
хлеб насущный мой,
дом!
Я не знала, что ты —
воскресение, родина, свет!..
А теперь тебя нет,
и на свете приюта мне нет!
Ты не молод уже,
мой любимый?
А я молода?
Ты устал, мой любимый?..
А я? — хоть бы день без труда,
хоть бы час без забот...
Все равно –
в самый ласковый дом
без тебя не войду...
Дом мой – в сердце твоем!
Ты не думай, я смелая,
не боюсь ни обиды, ни горя,
что захочешь –
все сделаю, -
слышишь, сердце мое дорогое?
Только б ты улыбнулся,
только б прежним собой
становился,
только б не ушибался,
как пойманный сокол не бился...

...Знаешь ли ты,
что такое горе?
Его переплыть
все равно, что море,
его перейти
все равно, что пустыню,
да ведь нет другой дороги
отныне,
и нашла бы – так я не пойду
другою...
Знаешь ли ты,
что такое горе?

А знаешь ли ты,
что такое счастье?

Вероника Тушнова

Лена, Вик, спасибо, за Тушнову

******

Гриша, пусть это стихо тут полежит. Мы у Лены и Гали Димитровой спросим: чьё это? Они у нас всё на свете знают. Может найдут они тебе и продолжение на просторах необъятного инета


Деревья моей улицы стареют .
Вы видели,как старятся деревья?
А я,представьте,этого не видел,
Я с ними рос и мне казалось,
Что время этих веток не касалось
И были неизменны эти кроны,и толстые стволы,
И над корнями асфальт триподнимался неизменно.
Вот белая акация,как белый старейшина,
Чьи руки узловаты.
Свидетельница всякого ненастья
И радости любой или несчастья,
Всего,что с моей улицей случалось.

Танюша, Гриша...не знаю... не слышала. Хорошие строчки, прямо занозой засели... я буду искать.

А сегодня - вот это, стихи Михаила Лебедева.

* * *
Вечерами баба Клава
приходила с бабой Маней
посумерничать, да славно
чайпить, сидя на диване.

Да. Почайпить, а не «пить чай»
(помню важную примету).
Был в селе такой обычай,
а теперь такого нету.

Самовар пузатый грелся,
угольки внизу горели.
Был я маленький, вертелся
у лежанки и постели.

Сахар щипчики кололи.
Снедь нехитрая в тарелке:
хлебушек с щепоткой соли.
Посиделки, посиделки…

Мне яичко баба Саша
сварит в том же самоваре.
– Скушай, ради Бога! – скажет, –
чтобы рос большой, как барин.

Баба Шура, баба Варя,
где вы? Как вы там без чая?
Как вы там без самовара?
Вырос я!
По вам скучаю...

* * *
Нам холод города и сырь
мешают, и машины – тоже.
Но в светофор влетел снегирь:
Идите! Можно!

Проходим за шоссе, за мост.
А вдалеке, чураясь такта,
повизгивает паровоз
сиротски как-то.

Но мы средь ночи не одни,
ведь кто-то же небесной спичкой
зажёг бенгальские огни
над электричкой!

И месяц отческим перстом
указывает направленье,
где ждёт нас благотворный дом
и единенье.

Неосторожностью греша,
пусть холод падает всё ниже.
Твоей душе моя душа
в ладошки дышит.

Берегите здоровье друг друга,
У природы мы - малая часть.
Вы кому-то ответили грубо -
Чью-то жизнь сократили сейчас...

Андрей Дементьев. Только четверостишие из стихотворения... Очень правильные слова...

Лара пишет:А. Дементьев.


За всех друзей, разбросанных по свету
Кого любила и кого люблю,
Теплом которых так была согрета
За них, родимых, Бога я молю.

Лара, а ты уверена, что это Дементьев? Стихо женское, у меня эта молитва о друзьях значится с неизвестным авторством. Если у тебя есть ссылочка, что это Дементьев, дай, пожалуйста.

Я поэзию Дементьева очень люблю.

Андрей Дементьев
Встреча Пушкина с Анной Керн

А было это в день приезда.
С ней говорил какой-то князь.
"О боже! Как она прелестна!" -
Подумал Пушкин, наклонясь.

Она ничуть не оробела.
А он нахлынувший восторг
Переводил в слова несмело.
И вдруг нахмурился.
И смолк.

Она, не подавая вида,
К нему рванулась всей душой,
Как будто впрямь была повинна
В его задумчивости той.

- Что сочиняете вы ныне?
Чем, Пушкин, поразите нас?-
А он - как пилигрим в пустыне -
Шел к роднику далеких глаз.

Ему хотелось ей в ладони
Уткнуться. И смирить свой пыл.
- Что сочиняю?
Я... не помню.
Увидел вас -
И все забыл.

Она взглянула тихо, строго.
И грустный шепот, словно крик:
- Зачем вы так? Ну, ради Бога!
Не омрачайте этот миг...

Ничто любви не предвещало.
Полуулыбка. Полувзгляд.
Но мы-то знаем -
Здесь начало
Тех строк,
Что нас потом пленят.

И он смотрел завороженно
Вслед уходившей красоте.
А чьи-то дочери и жены
Кружились в гулкой пустоте.

Галина Димитрова пишет: Стихо женское, у меня эта молитва о друзьях значится с неизвестным авторством.

Да, Галя, я тоже везде нахожу это стихо как молитва о друзьях. Автор нигде не указан.

А вот Пушкин и Керн (я имею ввиду стихотворение о их встрече) - вот спасибо тебе за него! Прочла с замиранием духа.

Сегодня день рождения у Ларисы Рубальской,поэтому и вспомнила эти строчки.

А у меня с утра сегодня вот так...Есенин...

Нивы сжаты, рощи голы,
От воды туман и сырость.
Колесом за сини горы
Солнце тихое скатилось.

Дремлет взрытая дорога.
Ей сегодня примечталось,
Что совсем-совсем немного
Ждать зимы седой осталось.

Ах, и сам я в чаще звонкой
Увидал вчера в тумане:
Рыжий месяц жеребенком
Запрягался в наши сани.

Осень,Ната,осень...

115 лет тому назад родилась поэтесса Анастасия Цветаева. Писательница и мемуаристка. Она была дочерью создателя Музея изящных искусств Ивана Владимировича Цветаева и сестрой поэтессы Марины Цветаевой. Можно сказать, что Анастасия Цветаева «потерялась» в тени своей сестры. Но судьба ее складывалась не менее ярко и драматично.

Моей сестре Марине

Гармоники неистовые звуки
Опять уже кого-то вводят в грех.
Каких свиданий и какой разлуки
Протянутые без надежды руки,
Печаль лихая, жалобящийся смех?

Как будто снова вечер, вечерницы,
Иль русского селенья хоровод.
Девчата, парубки! Плясать и веселиться
Опять кому-то уж пришел черед!

О ритм младого, чуждого веселья,
Как ты давно мне надрываешь грудь,
На миг свою приоткрываю «келью»
Пытаюсь человеком стать, вдохнуть
Вот этот ритм, как там его вдыхают,
«по за бараками», в душевной простоте.

Но уже что-то вздох мой прерывает —
Не веселит мой дух и не смиряет —
Неутешимо, в полной немоте
Стою, терзаема своей судьбою,

Встречая лбом девятый вал тоски, —
А там гармоника как с перепою...
Марина! Свидимся ли мы с тобою
Иль будем врозь — до гробовой доски?

1939 г.

Мне сегодня по электронке одноклассник из Израиля прислал такое стихотворение. Автора не знаю.

Как детям объяснить: шесть миллионов
Исчезнувших в застенках навсегда,
Замученных, отравленных 'Циклоном',
Расстрелянных, повешенных, сожжённых?
Никто не видел слёз, не слышал стонов,
Весь мир был равнодушен, как всегда.

Шесть миллионов. Нам представить страшно,
В какую бездну их толкнули ниц.
Шесть миллионов напрочь стёртых лиц,
Шесть миллиoнов - целый мир за каждым.

Шесть миллионов с будущим рассталось,
Потухло взглядов, закатилось лун,
Сердец шесть миллионов разорвалось,
Шесть миллионов отзвучало струн.

А сколько не свершившихся открытий,
Талантов? Кто узнает их число?
Шесть миллионов оборвалось нитей,
Шесть миллионов всходов полегло.

Как объяснить 'шесть миллионов' детям?
По населенью - целая страна,
Шесть миллионов дней - тысячелетья.
Шесть миллионов жизней - чья вина?

Как вышло так: прошли десятилетья,
И через реки крови, море слёз
То тут, то на другом конце планеты
Подонки отрицают Холокост?

Как детям объяснить шесть миллионов?..

Я сегодня весь вечер буду,
Задыхаясь в табачном дыме,
Мучиться мыслями о каких-то людях,
Умерших очень молодыми,
Которые на заре или ночью
Неожиданно и неумело
Умирали,
не дописав неровных строчек,
Не долюбив,
не досказав,
не доделав...

(Борис Смоленский)