Даже зимой, даже в такой мороз, как сегодня, обитатели хутора проснулись затемно. Дел всегда столько, что успевай лишь поворачиваться. Особенно, если вас всего двое и обе – женщины. Марийка родилась на этом хуторе, тут и выросла, тут и отца они с матушкой похоронили два года назад. Хозяйство легло на женские плечи. Вот только хрупкими эти плечи никто назвать не решился бы. Высокие, стройные, широкие в кости мать с дочерью скорее походили на сестёр. Обе рыжие, с глазами чайного, почти жёлтого цвета, с веснушками на курносых носах, с той лишь разницей, что у матушки длинные вьющиеся волосы всегда прибраны в косу и спрятаны под платок, а у Марийки отпущены на вольное житьё.

Зимнее солнышко лениво расцвечивало на ярко-голубом небе полупрозрачные облака в розовый, когда Марийка, закончив утренние хлопоты, отравилась в соседнюю деревню. Тропка бежала краем поля, пряталась в лесу, потом по косогору спускалась к деревне. Всего-то минут пятнадцать быстрой ходьбы. Зима нынче морозная, снег падает редко, иди себе и иди, слушая скрип под валенками и разглядывая деревья, покрытые колючим инеем. Марийка так загляделась на чудеса художницы зимы, что не заметила, как проскочила лес и оказалась на поляне перед косогором. Взгляд улетел в дальнюю даль. Розово-голубое небо, распахнувшееся над безбрежно-белой равниной, заставило остановиться. Как же красив мир, как же хочется впитать его до капельки, как же радостно может быть на душе от одного лишь взгляда на эту хрустальную красоту. Деревья ещё не совсем расступились и, через их мохнатые белые ветки, мир казался удивительно сказочным. Марийка вздохнула от избытка чувств, и только тут заметила, что впереди перед ней, чуть поодаль на тропинке стоит мужчина. Незнакомец откровенно разглядывал появившуюся девушку, чуть прищурив глаза и как бы стараясь не пропустить ни одной подробности.

- И чего тут разглядывать? - пронеслось в голове у Марийки, - шубка старая, ещё отец справлял; растоптанные валенки; матушкин чёрный платок с красными цветами; кудри, вечно лезущие на глаза, да веснушки. Господи, эти веснушки не смогла вытравить даже знахарка, живущая за озером.

Марийка бегала к ней втихаря от матушки, но результат оказался плачевным. Веснушки как были на лице, так никуда и не делись, ничего их не взяло, ни настои, ни мази, ни зелье, сваренное на полнолуние.

Девушка нахмурилась под пристальным взглядом: и чего уставился? Но тут же сама во все глаза принялась разглядывать незнакомца. А посмотреть было на что… Длинная распахнутая шуба, мехом внутрь, поверху расшита серебряными узорами. Пушистый воротник шалью облегает открытую шею. Рубашка под шубой такого тонкого полотна, какого Марийке и видеть-то не приходилось. Широкий синий пояс со снежно-серебряным узором между рубашкой и штанами. Такие штаны портами не назовёшь… Светлые высокие сапоги. «Сливки такого цвета, когда матушка масло из них взбивает», - подумала Марийка, рассматривая вышитый по коже сапог узор.

Разглядывая одежду незнакомца, девушка чувствовала, что почему-то ей трудно глянуть ему в лицо. Что-то смущало. Но не век же пялиться на шубу, хочется и на хозяина посмотреть. И Марийка решилась. Медленно поднимая взгляд, она подошла ближе. Время остановилось. На неё, нет не на неё, а в неё, в самую её душу смотрели серо-синие глаза. Таким бывает небо вечером, зимой, сразу после захода солнца. С трудом оторвав взгляд от странных глаз, Марийка смогла рассмотреть и всё остальное. Перед ней был молодой мужчина. Его довольно длинные прямые снежно-белые волосы, забранные за уши, прижимал к голове хрустальный обруч. Маленькие серебряные звёздочки и снежинки позвякивали на тоненьких цепочках, прикреплённых к обручу. Несколько прядей волос заплетённых в косички, обвивали нитки жемчуга. Прямой нос, волевой подбородок, мускулистая шея, удивительно белая кожа, высокий рост (Марийка смотрела на него снизу вверх) да и вся фигура – могучая и в то же время невероятно изящная – создавали фантастический образ. Незнакомец был ни на кого не похож, он выпадал из реальности и в тоже время, казалось, что сама реальность стелилась ему под ноги, стараясь повторить его черты.

- Какой же он красивый, - подумала Марийка, - и какая же смешная я рядом с ним… боже, как хочется быть красивой, а эти дурацкие веснушки…

Девушка чуть не заплакала. В глазах чайного, почти желтого цвета блеснули слёзы. Незнакомец приподнял руку, и на его ладонь непонятно откуда медленно упала большая снежинка. Мужчина дохнул на неё, и небесная путешественница, плавно взлетев, опустилась на лоб девушки. Чуть заметное движение и в его руках появилось хрустальное зеркало. Марийка смотрит в зеркало и глазам своим не верит. Верить-то не верит, но точно знает, что эта красавица за стеклом – она. Из-под шапочки, отороченной белым мехом, смотрят голубые глаза, носик прямой, кожа матово-белая, никаких веснушек и в помине нет. Ах, какая же она красивая! Загляденье!

- Снегурочка! – невольно вырвалось у Марийки.

- Нет. Снегурочкой будет наша дочь, а ты теперь Снежная Королева, - услышала она в ответ.

- Кто же тогда ты?

- Я? Я – Мороз.

- Не может быть… Мороз старый, не зря же его дедом кличут!

- Ну, это в сказках. В сказках чего только не придумают.

Мороз, улыбаясь, смотрел на своё творение, и, чуть прищурив глаза, спросил:

- Пойдёшь за меня замуж?

Марийка охнула:

- А ты возьмёшь?

- Чего же не взять такую красавицу – Королеву Снежную?

- Тогда пойду, - важно ответила девушка, стараясь войти в свой новый образ.

Зазвенели бубенцы, и на поляну из-за леса вырвалась тройка снежно-белых коней запряженных в сани. Мороз подал руку девушке, усадил, укутал в мягкие меха, и тройка взвилась в небо.


Сошла с саней перед ледяным дворцом уже Королева. Поступь изменилась, взгляд стал другим, чувства успокоились, не рвались наружу. Забылся дом родной, деревня, люди, забылась родная земля. Что может помнить Снежная Королева? Разве что снежную тройку… Марийка могла бы помнить родину, солнышко, но где теперь та Марийка… наверно там же где и память. Над дворцом всегда чёрное небо, расцвеченное северным сиянием. Его света вполне хватает, чтобы не запинаться – вечный сумрак, вечный вечер. Привычно, коль другого не знаешь или не помнишь. Хозяйство у Королевы – огромное. Одних комнат и покоев столько, что не один день обходить приходится. Всё ей подвластно, всему она владетельница. Во дворе построек подсобных множество, но двор дело не королевское, ей и дворца хватает. Мороз жену волшебной способностью наделил: стоит ей глянуть, да недовольной остаться, как сейчас же вещь, вызвавшая недовольство, примет желаемый вид и на нужное место отправится. Вот только пользоваться этим волшебством редко приходится. Кто ж в безлюдном ледяном дворце порядок нарушать будет? Да вещи раскидывать?

Вокруг дворца снежный сад. Деревья стоят хрустальные, звон от них идёт завораживающий. За садом стена метели – ни пройти, ни проехать – закружит, завьюжит, живому не выбраться. Да и кому выбираться, если во всём дворце Мороз да его Королева? Гуляют они по саду, звон малиновый слушают, хрустальными деревьями любуются. Иногда Мороз в особенно хорошем настроении взмахнёт рукой, опустится сияние к ногам Королевы. Посадит он тогда жену как в гамак на световую пелену и отправит в небесную прогулку над дворцом. Не насытиться игрой света, когда радужное сияние оказывается вокруг тебя. Смотри - не насмотришься, любуйся - не налюбуешься. Смотрит Королева - не насмотрится, любуется - не налюбуется. А когда сияние её на самый верх поднимет, да небо звёздное покажется, тут такой восторг в душе откроется, что ничего кроме упоения не останется. Сверху небо чёрное бездонное, звёзд россыпь серебряная, снизу переливы разноцветные. Самой из этого волшебства сил нет выбраться. Осталась бы на веки вечные, но Мороз на страже стоит, возвращает завороженную жену. И опять она ходит по дворцу порядок не нарушаемый блюдёт. В зеркала красоту свою разглядывает. То первое зеркальце, что Мороз ей подарил, Королева пуще ока своего бережёт. В спальне оно у неё на стене висит. Каждое утро с взгляда в него начинается, каждый день отражением красоты ненаглядной заканчивается. Стены ледяные, мебель ледяная, двери ледяные – всё до блеска отполировано, в каждой вещи себя увидеть можно, каждый предмет напомнит: до чего же ты хороша.

Долго ли коротко ли время шло, но наступил такой день, когда почувствовала Королева, что она станет матерью. Потеплело на душе. Встрепенулась женщина, давно она тепла не чувствовала, забыла даже, что так бывает. Испугалась нарушенному покою, но чувство это запомнить постаралась. Стала она задумываться теперь. И думы её были об одиночестве. Если раньше такое и в голову не приходило, то теперь, когда она носила дитя под сердцем, мысли нет-нет да обращались к пустому дворцу, к неживому саду, к безбрежному небу, заполненному равнодушными звёздами. Как-то будет её девочка расти в этом молчаливом царстве? Мороз то во дворце жил, а то на долгое время исчезал по делам каким-то. Каким? Да кто же его знает, не вникала в это Королева. Ей своих забот хватало: пока весь дворец обойдёшь, уже и сначала начинать всё нужно.

Мороз обрадовался доброй вести. Подарил жене шкатулку хрустальную. Откроешь её, а на внутренней стороне крышечки портрет Снегурочки, какой она будет, когда вырастет. Смотрит девушка как живая, улыбается, смеётся, а когда хмурится, на Королеву похожа становится. Не отличить, как две снежинки из одной тучки. Что ни положишь в шкатулку, всё в жемчуг превращается.

Время шло своим чередом, а Королева однажды добралась в своём хозяйственном обходе до самого верхнего этажа дворца. Всего одна дверь предстала там перед её взором, но какая! Ледяная, как и всё вокруг, но не гладкая отполированная, а морозными узорами разукрашенная. Встала Королева напротив двери, а та перед ней не открылась. Топнула ножкой молодая женщина в сердцах: что за непорядок! Дверь перед ней и распахнулась. Стоит в дверях Мороз на жену строго смотрит.

- Нет у меня от тебя секретов, - говорит, - пришло видно время и этот покой тебе показать.

Отошёл чуть в сторону, жену пропуская. Перешагнула порог Королева и ничего интересного не увидела. Большой пустой зал, трон Мороза хрустальный, посох знакомый возле трона и напротив нет стены – пространство открытое. Сел Мороз на трон, посох взял в руку, чуть пристукнул им, и появился рядом трон поменьше. Села Королева, на мужа смотрит и ничего понять не может. А он ей говорит:

- Не на меня гляди. Смотри вперёд, туда, где нет стены.

Перевела Королева взгляд и ахнула. Открылось перед ней пространство снегом покрытое. Поля, леса, реки, моря, деревни, города – всё как на ладони. Небо голубое, солнышко над всем светит. Чувствует женщина, что Мороз на открывшемся просторе внимание держит, каждый кустик, каждая снежинка в его власти – зиму творит хозяин холодов. Понятно Королеве стало, куда её муж отлучается, увидела, каким делом Мороз занят. Это тебе не дворец обходить. Побольше хозяйство будет. Посидела женщина ещё немножко, посмотрела на солнышко, на поле, спускающееся по косогору, и так ей захотелось попасть туда, на косогор возле леса, что мочи никакой не стало. Вернулась Королева в свои покои и задумалась. Как исполнить своё желание? Пешком не уйти – стеной метель вокруг стоит. Да и не дойти по глубокому снегу, сгинешь только и дитя погубишь. Спросить Мороза не решилась – вдруг не пустит… Надумала ещё раз сад обойти, вышла во двор, и тут её внимание привлекла одна из построек. Прошла к ней Королева, открыла ворота и оказалась в конюшне. Снежные кони копытом бьют, в путь торопятся, стоять на месте не желают. Вспыхнуло тут в голове, как от удара света, вспомнила и косогор, и тройку, и как за Мороза замуж выйти согласилась. Вспомнила и матушку, и дом родной. Грустно стало, ещё больше домой захотелось. И решила Королева ни минуточки больше не медлить, вскочить на коня и домой отправиться. Вот только шкатулку сбегает во дворец захватит, да зеркало, подаренное, с собой возьмёт и в путь.

Вернулась Королева во дворец, глянула в своё любимое зеркало и забыла опять дом родной. Ходит она по дворцу и никак не может вспомнить, что же она хотела сделать, что потеряла и никак найти не может.

Мороз про эти мысли и затеи её ничего не зная, отправился в зимний мир. Надо лёд на реках проверить, надо снегу подсыпать, надо лес обойти, посмотреть, как зверьё зимует, всё ли ладно. Конец зиме вот-вот близится. Сдавать хозяйство Весне в полном порядке нужно. Исчез он из дворца, а Королева без него в сад погулять отправилась, шла возле конюшни и опять мимо не прошла. Зашла, коней увидела и вспомнила, зачем во дворец возвращалась.

- Ну, уж теперь ни за что смотреться в зеркало не буду, - подумала она и бросилась во дворец. Схватила шкатулку, открыла её, зажмурившись, сняла со стены зеркало, положила в шкатулку, захлопнула крышку и открыла глаза. Прикинула, что зеркало было больше шкатулки, но видимо в волшебный ларчик влезет всё что ни пожелаешь.

Вернулась Королева в конюшню, вывела одного снежного коня, забралась на него, и след её простыл. Конь взвился в небо и опустился возле дома Марийки. Слезла Марийка с коня, обняла его, поцеловала и отправилась в дом. А дома матушка встречает. Уж и не чаяла с дочкой свидеться, а тут такая радость. Через день Марийка дочку родила, через день и весна началась. Как по волшебству снег за пару дней растаял. Правда, холода ещё возвращались, это Мороз являлся на свою Снегурочку глянуть. Шкатулку Марийка открыла, когда весна осталась позади, уж очень хотелось в зеркало волшебное посмотреться. Домашнее-то отражало рыжую кудрявую женщину с лицом усыпанным веснушками. Волшебного зеркала в шкатулке не оказалось, она до краёв была заполнена жемчугом. С крышечки на Марийку смотрела голубоглазая белоснежная Снегурочка. А живая Снегурочка агукала в колыбели, рассматривала свои пальчики глазками чайного, почти желтого цвета.

Зажила Марийка дома рядом с матушкой. День за днём благодарила Мороза, что не лишил он её подаренной волшебной способности: на что ни посмотрит, да недовольная останется, тут же та вещь на место отправится, да нужный вид примет. С такой способностью хозяйство вести одно удовольствие. Скоро и Снегурочка подросла, помощницей стала. Ей та же способность передалась. Да и шкатулочка неисчерпаемой оказалась, что в неё не положи, всё в жемчуг превратиться. Тратила Марийка жемчужинки потихоньку, так чтобы не больно в глаза соседям бросалось. Хозяйство у них с матушкой всё справнее и справнее становилось. Про Марийку, как вернулась, соседи посудачили, а потом отстали. Порешили на том, что мужик, бросивший её с ребёнком, не совсем сволочью оказался, капитал видно какой-то выделил. Больше за ней никаких интересно-осудительных дел не замечалось, и досужие кумушки нашли новые темы для сплетен. Хутор стоит в стороне от деревни, что там делается никто толком не знает, живут себе и живут не хуже других, но и не лучше. Достатком не кичатся, так что и говорить не о чем.

Снегурочка тем временем подросла. В лес стала бегать, то за ягодой, то за грибами, а то и так просто в тишине погулять. Зимой с ней разные забавные случаи приключались: то белочки рукавички вышитые принесут, то лисичка шапочку, отороченную мехом, мимо пробегая, обронит, а то волк в зубах шубку притащит, на снег возле ног положит и дальше бежит. Каждый год у Снегурочки зимние обновки. Когда дочка первую вещь из леса принесла, Марийка удивилась, но потом догадалась, чьих рук это дело и удивляться перестала. В лес дочку без опаски отпускала. Чего опасаться, если за Снегурочкой всё лесное зверьё хвостом ходит, приглядывает, да от беды бережёт. Сам Мороз ни разу не показался. Понимала Марийка, что обидела мужа, не посоветовалась, не поговорила, сбежала… Помнила, что только хорошее от Мороза видела, но вот подиж ты… что теперь старое вспоминать… Не поправишь.

Так и жили они. Хорошо, в общем-то. К Марийке, глядя на её справное хозяйство, не однажды женихи сватались. Отказывала всякий раз. В тайне от всех себя замужней женщиной считала, помнила, что Морозу обещалась, и обещания своего нарушать не собиралась. Ну и что, что порознь. Сердцу-то не прикажешь. Как вернулась домой, ни одной ночи не было, чтобы Мороза не помянула. Мой грех, - думала, - мне и ответ нести. Семнадцать лет с побега того прошло, полжизни Марийкиной, целая жизнь Снегурочки. Тридцать пять нынче исполнилось, Марийкой уже никто не зовёт, все уважительно – Марией называют. Матушку в прошлом году честь по чести схоронили, вырастила старушка внучку и на покой ушла. Снег нынче рано выпал, октябрь ещё до середины не добрался, а во дворе сугробы легли. Последние два дня метель неурочная мела. Вьюжит и вьюжит на дворе, вроде и поуспокоилось, а позёмка всё метёт и метёт. Вышла Снегурочка во двор за водой к колодцу и не вернулась. Нет её и нет. Мария забеспокоилась, выбежала во двор, да лишь звон бубенцов, тающий вдали, услышала. Ни с чем тот звон не перепутаешь. Сообразила, что Мороз дочку увёз, рухнула в сугроб и расплакалась.

А Мороз действительно дочку в санки подхватил, и взвилась тройка в небо, только звон бубенцов по округе раскатился. Была тройка, и нет её. Долго ждал он этого часа, целых семнадцать лет. Хотя, что для Мороза семнадцать лет? Это для людей долгий срок, а для Мороза, что человеку семнадцать раз на работу сходить. И подольше сроки бывают. Летит тройка по небу, тучу за тучей позади себя оставляет. Дух у Снегурочки от такой скорости захватывает, но не боится девушка. Поняла она, с кем по небу катается. Ей бабушка, потихоньку от матушки, про Мороза рассказывала. Знала Снегурочка, кто ей отцом приходится. Потому и не испугалась нисколечко. Домчалась тройка до ледяного дворца, опустилась вниз под северное сияние. Сошёл Мороз, руку дочке подал, во дворец повёл. Смотрит Снегурочка по сторонам, всё ей нравится. А Мороз на дочку не налюбуется. Не такая она, как ему семнадцать лет назад представлялась, но оттого не меньше любимая. На руки взять хочется, обнять, закружить, царство своё отдать, помощницей сделать. Сдержался Мороз, только в глаза её чайные долго смотрел, будто душу свою раскрывал. Поняла его без слов Снегурочка, сама обняла, прижалась, и не было большей радости у Мороза, чем это дочкино объятие.

- С Марийкой наглупил, одну во дворце бросал, так с этой умнее буду, ни за что одну не оставлю, - думал властитель холодов, тая от прикосновений девочки своей.

И не оставил. Пошли они с дочкой на самый верх дворца, в покои, из которых мир виден как на ладони. Вошла Снегурочка, видит трон большой, рядом поменьше стоит, стены напротив нет, пространство открытое. Не посмела вперёд идти, отца пропустила. Прошёл Мороз, сел на большой трон, поменьше справа от него остался. Стукнул посохом по полу, слева третий трон появился. Для Снегурочки. Удобный, красивый, расписной, с любовью сотворённый. И началась для Снегурочки учёба. Ни на минутку Мороз её от себя не отпускал. Учил внимание на всём мире держать, волю свою изъявлять. С собой брал, когда зиму творить отправлялся. Каждый кустик, каждую полянку дочка теперь знала. Реки вместе с отцом льдом мостила, сугробы насыпала, метелью распоряжалась, позёмку закручивала. Сама теперь в лютые морозы зверей лесных хранила, добро и ласку, подаренные когда-то, возвращала. Мир любовью и заботой полнила. Всему научилась, всё освоила. Стал отец одну Снегурочку отпускать, доверил ей дело своё. Нарадоваться не мог, как у неё всё ловко получается. Зима уже к концу клонилась, когда пришла однажды Снегурочка к отцу и попросила:

- Отпусти меня, батюшка, матушку проведать. Соскучилась я по ней и по дому родному.

Вздрогнул Мороз, но виду не показал. Отпустил. Марийку вспомнил, побег её. Заныло сердце морозово, а слова против не сказал, в себе печаль оставил. Быстро Снегурочка собралась и упорхнула. Бегом через лес к матушкиному дому бежала, с каждой ёлочкой здоровалась. Прибежала и остановилась как вкопанная. Ещё издали неладное почувствовала, а уж возле плетня и сомневаться перестала, что дом пустой. Нет в нём никого.

Вернулась к Морозу вся в слезах. Плачет. А он её молча по голове гладит, не успокаивает, чем тут успокоишь? Дал ей выплакаться и в мир отправил. Пришла пора Весне дела сдавать, некогда плакать стало.


А Мария, когда Мороз Снегурочку увёз, поднялась и в дом пошла, утёрла слёзы и в дорогу собралась. Оделась потеплее, двери дома снаружи палкой подперла и ушла не оглядываясь. Свет не мил стал. Пошла по миру дочку искать. На прощение Мороза не надеялась. Но уж лучше в дороге сгинуть, чем век одной вековать - решила. Куда идти? Как куда? Одна дорога – на север. Только там ночь бесконечная бывает, только там сияния по небу гуляют, звёзды разноцветным покрывалом закрывая. Долго шла Мария. Много по дороге увидела. Люди ей помогали, звери не мешали. Зимнее солнышко путь освещало, ночь покой хранила. Много дум передумала пока шла. Одно неизменным осталось: хоть глазком Снегурочку с Морозом увидеть, а там и смерть не страшна. Добралась, наконец, до стены метели. Ни пройти, ни проехать – закружит, завьюжит, живому не выбраться. Но разве этим остановишь? У Марии способность есть, сам Мороз наделил, стоит ей глянуть, да недовольной остаться, как сейчас же вещь, вызвавшая недовольство, примет желаемый вид и на нужное место отправится. Глянула Мария сердито на снежинки ветром несомые, они и расступились. Образовался коридор свободный от метели, по нему и прошла. Шла через сад снежный о Морозе думала. К ледяному дворцу подходила, на конюшне взгляд остановила – о Морозе вздохнула. К парадной лестнице подошла – Морозу улыбнулась. Глядь, а он пред ней стоит.

- Какой же он красивый, - подумала Мария, - и какая же смешная я рядом с ним… боже, как хочется быть красивой, а эти дурацкие веснушки…

- С веснушками так и будешь жить, - в ответ услышала.

Мороз, улыбаясь, смотрел на свою любимую, и, чуть прищурив глаза, спросил:

- Замуж за меня пойдёшь?

Мария охнула:

- А ты возьмёшь?

- Чего же не взять красоту такую конопатую?

- Как же я тебя люблю, всю жизнь любила, - думала Мария, глядя в глаза цвета зимнего вечернего неба, утопая в них, возвращаясь и вновь утопая.

Зачем слова, когда говорят глаза? Зачем слова, когда слышишь музыку души? Вот и Мороз ничего не сказал. Обнял и прижал покрепче.

Не буду рассказывать, как обрадовалась Снегурочка, и как они потом жили долго и счастливо. С тех пор прошло больше ста лет. Мария давно умерла. Век человека короток. А Мороз жив, и Снегурочка жива. У вечных отцов и дети вечные рождаются. Любимых вот только они вечными сделать не могут. Чего нет – того нет…