Биржа труда встретила Жанну подозрительной враждебностью, будто те крохи, которые выплачивало разграбленное государство с обнаглевшим и давно зарвавшимся правительством, отрывали от себя сами работники Центра занятости. Она не первый раз приходила сюда, собирала справки, еще что-то, но конца этой бумажной волоките не было. Где-то, кто-то становился на учет, получал пособие... Ее это не касалось! Когда закрывали фабрику, пройдоха из отдела кадров уговорила ее, да и еще многих работников, написать заявление по собственному желанию. Мол, так будет лучше. И вот теперь, не сокращенные, как положено, а никому не нужные, болтающиеся в воздухе, они бегали по инстанциям с надеждой устроиться хоть где-то, или получить хоть что-то, но надежда, как известно, глупое чувство. Вот и сегодня Жанна выслушала длинную, непонятную и заумную тираду, весь смысл которой сводился к : "Девушка, а не пошли бы вы отсюда?" и, уточнив, какие справки еще нужны, покинула ненавистное здание.
От родителей ей осталась квартира в одном из старых, добротных домов в центре города. С высокими потолками, с тремя большими светлыми комнатами, просторной кухней-столовой и с невообразимо огромным туалетом. Из каких соображений архитектор планирующий дом создал шедевр в десять квадратных метров с унитазом посредине, оставалось только догадываться. Но по обе стороны фаянсового красавца вполне можно было разместить по неширокому дивану и холодильник, и жить там в свое удовольствие, то есть, имея все самое необходимое рядом.
Но эта красота требовала квартплаты и иногда хотя бы косметических ремонтов. Ах, каких угроз только не писали ЖЕКовцы Жанне! Чем только не пугали! (На глаза им она благоразумно старалась не попадаться). Тщетно! При всем желании она не могла заплатить. Просто было нечем.
Базар, где она работала на хозяина в одном из многочисленных киосков, мог дать только на хлеб, и не всегда с маслом. Все же, экономя на всем и собирая копейку к копейке, Жанна собрала столько, чтобы рассчитаться с ЖЭКом и частично погасить долги за газ и электричество.
Поступив таким образом, она весело пошла на базар, высказала хозяину все, что о нем думает, не забыв при том его ближайших родственников. Вернулась в квартиру, собрала, что было по ее мнению ценного, то есть никому не нужную сберегательную книжку, паспорт и набор косметики,
закрыла на оба замка дверь и, не оглядываясь, выбежала из подъезда. Город тихо вздохнул, теряя еще одного жителя. Но пережил расставание.
Позеленевший от ужаса рассудок Жанны что есть мочи вопил: "Что ты делаешь?! Идиотка! Вернись!"
Правильная и рассудительная девочка металась и рвала на себе косенки, но кто-то доселе незнакомый, засевший в подсознании, саркастически ухмылялся и тихо шептал: "Все правильно! Так и надо! Все будет хорошо!"
Задрипанная, полусгнившая маршрутка, дергаясь и завывая на подъемах, везла Жанну прочь от города. Такого любимого и такого равнодушного. План ее был прост. К бабушке! Да, село, да, глухомань. А что ей делать в городе? Кому и зачем она там нужна?
Жанна не была красавицей, но это еще не страшно. Дело в том, что она была какой-то невезучей. Нерешительной... Когда ее подружки гуляли с парнями, она, возможно мечтая о чем-то светлом и возвышенном, тем не менее, оставалась с книгами, которые так красиво описывали, но не давали
никакой надежды не только на счастье, но и на простенькую заурядную жизнь, оставаясь просто химерами, грезами, замками на песке. Впрочем, никто и никогда не пытался за ней ухаживать. Как-то не замечали. Хотя была она, как говорится, ничего, и одевалась не хуже других. Время цветения для нее прошло незаметно, и она если не увяла, то уже и не цвела. Так, по привычке держалась и все. Готовая возможно принять мужчину и жить семьей, она не получила от жизни такого шанса, а потому просто махнула рукой и к своим тридцати годам уже и не мечтала о каких-то переменах в жизни.
От конечной остановки маршрутки, до той дыры, куда направлялась Жанна, оставалось еще около десяти километров. Идти было приятно. Лёгкий, еще не теплый ветерок бодрил, чуть подталкивая в спину.
По обе стороны мало накатанной, поросшей травой дороги, тянулись начинающие зеленеть пустыри, бывшие когда-то полями. Вокруг одиноких, еще голых кустов прыгали какие-то птицы, уже весело, по-весеннему галдя между собой. Высоко в небе кружила пара аистов.
Жанна прошла не меньше трети пути, когда услышала за спиной урчание и полязгивание. Старенький УАЗик догнал ее. Остановился.
- Куда путь держим? - Просто одетый, с веселыми глазами мужчина, открыл дверку.- Впрочем, в этом направлении есть только одна деревенька.
Жана почему-то улыбнулась.
- Вот я в нее и иду!
- А я еду! - улыбнулся в ответ. - Садитесь!
Какой-то миг девушка раздумывала, но не долго. Обошла машину и уселась рядом с водителем.
- В гости?
- Ага. К бабушке.
- И кто у нас бабушка?
- Бабушка, Евдокия Ивановна. В самом начале села живет.
- Баба Дуня, что ли? Набожная такая?
- Она самая! - Жана покосилась на мужчину.
- И надолго?
- Кто знает. Посмотрю...
- А что смотреть? - снова улыбнулся.- Как раз вовремя! Работы сейчас море. Только успевай. Да и прихворнула бабушка ваша. Как раз врача отвозил от нее.
- Что такое? - девушка всполошилась
- Нет, ничего страшного. Простудилась. Врач выписал там чего-то, но думаю, напрасны его труды. Соседки сами ее вылечат. Своим, надежным способом.
- Фу... Напугали. Думала что-то серьезное.
- В таком возрасте, все серьезное, - вдруг строго сказал водитель, но потом снова улыбнулся.
- А вы...
- Сосед вашей бабушки. Вернее односельчанин, потому как дом мой на другом конце села. Борисом меня зовут.
- А я - Жанна.
- Приятно!
- А вы давно тут живете? Что-то я вас не помню. Приезжала ведь...
- Нет, недавно, с зимы. Я купил тут дом на отшибе.
- Дом с привидениями? - Жанна с ужасом глянула на Бориса, но тут же осеклась. - Ой, извините...
- Ничего. Нет там никаких привидений.
- А кто есть?
- Я! - Борис расхохотался.
- А... Ну да... - Жана тоже улыбнулась.
За разговорами показалось и село. Возле домика бабы Дуни Борис остановил машину.
- Ну, вот. Приехали. Я заходить не буду, вот передайте лекарства.
- Я вам сколько должна?
- За что?
- Ну, за дорогу и за лекарства?
Борис невесело улыбнулся.
- Да... Бабушка вам все расскажет.
Жанна выпорхнула и УАЗик, сорвавшись с места, запылил по деревенской дороге.

Сады уже отцвели. Огороды молодо зазеленели, и колорадские жуки весело жевали сочные листья картошки. Поутру, до наступления жары, все старались поработать на земле, а ближе к полудню прятались в прохладу домов или летних кухонь. Занимались домашними делами, заготавливали брагу. Борис вел график и четко знал, у кого на данный момент продукт дошел до кондиции. Приезжал, забирал приготовленные канистры и отвозил к себе. Два аппарата работали беспрерывно. Один на дровах, другой на электричестве, и несли благосостояние всей небольшой деревеньке. Сельчане даже стали нахально платить за электроэнергию, чего не делали последних лет десять. Но и это еще не все. Заботами Бориса в село раз в неделю стала приезжать машина с торговой базы. Привозили товары, брали заказы на будущую неделю. На доме Бориса появилась тарелка спутникового телевидения и поменьше - интернет.
Старенький УАЗик без устали мотался с раннего утра до вечера, а тихими прозрачными ночами о чем-то шептался с домом, отдыхая рядом под навесом. Огородом Борис не обзавелся.
- Не мое это! - говорил соседям. - Да и не умею я. - Те понимали.

Небольшой пузатый электросамовар важно восседал во главе стола. Жанна разлила кипяток по чашкам и наливала теперь заварку из маленького чайничка с ситечком.
- Это ты правильно надумала, - баба Дуня перекрестилась на иконы в углу и подсела к столу. - Чего тебе там одной мыкаться? Заработок не велик, маета одна. А тут у нас... Не по грехам нам Бог дал соседа! Не по грехам...
- Хороший такой? - Жанна улыбнулась.
- Хороший, плохой ли, Бог его знает, но только жизнь с ним в село пришла. Трактор вон купил. Всем миром, так уже и выплатили, небось. Я в том не разбираюсь, не бабье дело. Только работу дал всему селу, да и цель хоть какую-то. Вон Кузьма, помирать совсем собрался, а с тем трактором и за смерть-то забыл. Все возится, что-то там крутит, вертит. И огороды-то у нас никогда так ухожены не были. А деньги только на какую-то солярку даем, да и не деньги то вовсе, так, копейки!
- Здорово! Так вы теперь с вашей бражкой богачи, бабуля!
- Богачи, не богачи, только при всем своем! По миру не ходим. Вот и говорю, старая я. Нелегко... Поживи, осмотрись. Город твой никуда не денется. А вдруг тут судьба твоя? - Хитро взглянула на внучку. – Или, может, ждет кто в городе?
- Ох... Никто меня не ждет, бабуля. Никому я не нужна.
- Нужна, не нужна! Раскудахталась! Тебе-то откуда знать?
- Так вижу...
- Что ты видишь? То же мне, глазастая! А я вот вижу! Раньше ко мне Борис только в график, за брагой приезжал, а сейчас чуть ли не каждый день наведывается! Со мной говорит, а сам глазами ищет... Не тебя ли?
- Ну, ты скажешь! - Жанна опустила глаза и покраснела.
- А то и скажу! Вон я пирожков напекла, так сходи к соседу, отнеси. Да скажи, что дрожжи у меня на исходе.
- Бабуля... Ты чего?
- А ничего! Мне, старой, что ли через все село переться? - проворчала сердито, но глаза ее смеялись.

Борис наколол дров и складывал возле плиты, на которой восседал огромный медный куб. Дед Иван следил за огнем. Он был ответственным за сам процесс, а так же на общественных началах дегустатором, от чего нос его приобрел сизый оттенок. Но что странно, пьяным его не видел никто и никогда.
- Эй, сосед! Можно к тебе? - Жанна громко крикнула, остановившись у ворот.
Борис распрямился, оглянулся.
- О! Какая гостья! - Вытер руки ветошью. - Милости прошу!
Жанна пересекла широкий двор и подошла к сараю, который был переделан в гуральню.
- Как интересно тут у вас... - сказала, осматривая нехитрое оборудование. - А я вот пирожков принесла!
- Дунька, небось, напекла? - оживился дед Иван. - На это она мастерица!
- Да, бабуля...
- Вот и замечательно! Бросай, Иван Захарыч, свой пост, да накрывай на стол. Где что взять, ты знаешь. А я тем временем чай поставлю.
- Это мы мигом! - Дед Иван пошел в дом, и через минуту вынес чашки и сахарницу. Борис тем временем набрал большой чайник воды и поставил на плиту возле аппарата.
- Чай у нас с дымком будет! Я сколько в городе прожил, никогда такого не пил!
Жанна чувствовала себя немного неловко, но уходить не хотелось. Подошла к большому круглому столу под старой грушей, огляделась, нашла чистую тряпочку, протерла столешню. Кипяток как раз подоспел. Борис прополоснул заварочный чайник, всыпал листья и, залив кипятком, укутал полотенцем.
- Что там баба Дуня?
- Ничего. Просила сказать, что дрожжи заканчиваются.
- Да, я знаю. Завтра в город поеду. Да и сахара прикупить надо.
- Ой, правда? - Жанна обрадовалась, как маленькая. - А можно с вами? Хочется взглянуть.
- Заскучала? Бывает... Чего ж нельзя? Поезжай...те...
Дед Иван разлил кипяток по чашкам.
- Ну, молодёжь, заваривайте, кто сколько любит.
Чай на самом деле отдавал дымком и был ужасно вкусным. Идя домой, Жанна долго еще ощущала его привкус, и ...взгляд Бориса.
Выгнав самогон, Борис выливал из аппарата остатки.
- Эх, какое добро выливаем! - дед Иван сокрушённо качал головой. - Свинок бы развести...
- А что, пили бы это?
- Да ты что! На глазах жирели бы! Но, это к слову. Я тебе Борис, вот что скажу… - помолчал. - Ты к девке-то приглядись. Чего тебе бобылем куковать? А девка справная, видно сразу. Да и знаю я ее с соплячек. К Дуньке раньше частенько приезжала. Потом, как дочка Дунькина померла, а за ней как-то сразу и муж... Видно не мог без нее... Жанка одна осталась. Правда взрослой уже была. Да, так тогда ездить перестала. Уж не знаю чего.
Борис ничего не ответил, а дед продолжал:
- Да... Так я понял, ничего ее в городе том не держит, да и тебя, как видно никто там не ждет. Она и не красавица с виду, а ты приглядись. Поискать еще надо! И по возрасту она тебе...
- Да ладно Иван Захарыч, чего ты заладил? Она мне сразу приглянулась, да страшно как-то. Отвык я, наверное...
- Побойся Бога! Страшно ему! Как среди зимы в заброшенном доме жить, так не страшно было, а как девку увидел, заробел!
- Да не о том я...
- Знаю, что не о том. А все ж подумай...
- Подумаю, - Борис криво усмехнулся.

Еще серело, когда УАЗик остановился возле дома бабы Дуни. Отрывисто рявкнул сигнал. В окошке зажегся свет, но через минуту погас, а еще через минуту к калитке подбегала Жанна.
- Не забыли? Вот спасибо! Доброе утро!
- Доброе утро! Ну, что? В путь?
- Ага...
Ехали молча, не решаясь начать разговор. Да и о чем? Едва знакомые... Первые лучи только-только показались, сверкнув по росе, когда машина вкатила на городские улицы. На базе, где Борис брал сахар, пришлось подождать. Он достал из кармана сидения термос, открутил крышку, налил в нее чая и подал Жанне.
- Спасибо! А я вот не додумалась ничего прихватить. - Посмотрела виновато.
- Да ладно! У меня пара вчерашних пирожков осталась. Так что не пропадем!
Загрузив мешки, поехали к базару. Он уже кипел. Походили между рядами, посмотрели. Жанна внезапно как-то скисла, потускнела и вдруг ухватила Бориса под руку.
- Борис... Увезите меня отсюда, пожалуйста...
- Хорошо. - Он согнул руку в локте и повел девушку к выходу. По дороге купили пару ящиков дрожжей. Борис, отдуваясь, тащил их к машине. Жанна думала, что помогает ему. Заурчал мотор, УАЗик легко взял с места, и уже вскоре городская окраина растаяла в синеватой дымке.

Эпилог
Колорадские жуки, несмотря на всю свою прыть так и не смогли сожрать все, что выросло на огородах. Хотя, урожай картошки был средним, как говорили старики. Много мелкой, но это тоже неплохо. Многие вспомнили в себе хозяев, обзавелись поросятами. А баба Степаниха купила даже корову, хотя никто не мог понять, зачем она ей нужна.
За Медовым спасом и Богородицей пролетело короткое бабье лето. Откружил листопад. Задождило. Жанна с Борисом встречались всего несколько раз, но вскользь, неожиданно и не вовремя.
На первом этаже в прихожей был сооружен камин, и длинными вечерами при живом огне Борис любил посидеть с ноутбуком на коленях. Листал автомобильные журналы, вставлял слово - два, на каких-то форумах, воевал с монстрами. Производство не расширялось, но и не сворачивалось. Стабильно приносило доход, как всему селу, так и лично ему. Участковый милиционер, исправно получающий свою часть от доходов, не докучал частыми визитами и приезжал раз в месяц. Получив мзду и выпив традиционные сто пятьдесят граммов, закусив, чем предложат, счастливый, убирался восвояси. От природы неглупому и обремененному многочисленным семейством, ему как-то было глубоко наплевать на соблюдение какой-то там законности. Напротив, его умиляло возрождение давно усопшего села. Да и деньги карман не обрывали...

Она пришла сама. В один из противных, дождливых вечеров, когда насквозь пронизывающий ветер устав раскачивать ветки старой груши залетал в каминную трубу погреться, а почерневшие сорванные листья, прилипнув к стеклам окон, жались к теплу. Борис не находил себе места в доме. Что-то будоражило, не давало покоя. Не понимая зачем, он набросил на себя плащ и, взяв керосиновый фонарь, вышел во двор. Минуту постоял, затем направился к воротам, неся свет над головой. Он и сам не понимал, что делает, но совсем не удивился, когда увидел приближающуюся по дорожке фигуру. Он узнал ее. Не мог не узнать! Поспешил навстречу, укрыл плащом.
Промокшая насквозь она прижалась к нему, и они поспешили в дом.
Ничего не говорили. Слов как-то не находилось. Борис поднялся на второй этаж, принес большой махровый халат и, подав Жанне, вышел из комнаты. Когда вернулся, увидел, что она, переодевшись, развешивает мокрую одежду у камина. Усадил девушку поближе к огню, потом налил в небольшой котелок красного вина, бросил корицы, еще чего-то и подвесил над очагом. Пьянящий аромат поплыл по комнате.
- Я ждал тебя...
- Я знаю... Я торопилась...Я пришла...
- Я знаю... Я не отпущу тебя больше...
- Я знаю... Я и сама не уйду...
- Я знаю...
Они держали друг друга за руки и смотрели в глаза так и не проронив ни слова.
В котелке забурлило. Борис разлил напиток по бокалам.
- Вот, ты промерзла!
- Спасибо.
Горячее вино огнем растеклось по жилам. Вскружило голову. Угли в камине подернуло сизым пеплом. Свеча сплыла по подсвечнику, мигнула и загасла. В комнате у камина никого не было. Тихо заскрипели половицы, ступеньки лестницы. Неслышно открылась дверь на втором этаже. В окно было видно, что дождь перестал, небо очистилось, и выглянула Луна.
Вошедший бросил взгляд на кровать. Там, прижавшись друг к другу, спали мужчина и женщина.
Улыбнулся, подошел к окну.
- Нечего подсматривать! - проскрипел низким хриплым голосом, погрозил Луне пальцем и, задернув тяжелую штору, растворился…

_________________