Бом... Бом... Бом...
 Куранты на ратуше лениво отбивали последние часы уходящего года. Желтые взгляды фонарей безразлично провожали одиноких прохожих, спешащих к домашней предпраздничной суматохе. Где-то там, за мостом, один за другим закрывались последние магазины, а здесь, в Старом городе - уже затишье. Только промелькнет запоздалое такси, или пробежит бродячий пес, ища уюта у ближайшей помойки... Жанка стояла у окна и с высоты второго этажа рассеянно смотрела на исковерканное здание бывшего райунивермага.

  «Знал соль слез (Нежилые стены...)

Ночь без сна (Сердце без тепла)

Гас, как газ, город опустелый

(Взгляд без глаз, окна без стекла)»

 Пел еще молодой Саша Градский, усугубляя и без того невеселую картину. Одна. Жизнь прошла мимо. Раньше, когда была моложе, дни казались сплошным праздником.  Думалось, так будет всегда -  рестораны, щедрые клиенты, веселье до утра... А теперь... Кому она нужна сорокалетняя... Да, все еще стройная, но изрядно потрепанная. Глупая слезинка скатилась по щеке. - Ну чего ты, дура! - она привыкла разговаривать сама с собой. Горько улыбнулась...

 «Где ж тот снег? (Как скользили лыжи!)

Где ж тот пляж? (С золотым песком!)

Где тот лес? (С шепотом - "поближе")

Где тот дождь? ("Вместе, босиком")»

 В кухне зашипело, и по квартире поплыл горьковатый аромат дешевого кофе. Жанка оторвалась от раздумий и поспешила спасать остатки. К встрече Нового года она не готовилась даже символически. Что встречать? Зачем? И не включала телевизор. На что там смотреть? Почему-то вид на развалины привлекал ее больше. Взяв чашечку с кофе,  Жанка снова  подошла к окну. Морозный воздух кружился спиралью в свете ближайшего фонаря. Красиво!
 
 Ваня умирал. Собственно, умер он уже давно, потому как жизнью это назвать язык не повернется. То есть, он каждое утро все еще просыпался, бродил по мусоркам, собирая пустые бутылки, потом менял их на какие-то гроши. Этого вполне хватало на пропитание, но не более того. Впрочем, ему ничего другого и не нужно. И уже давно. Как это случилось? Он не хотел разбираться. Есть, как есть... Что тут поделать? Где-то живет старший брат, но что ему до Ивановой жизни? Нет, он бы не прогнал! И скорее всего, помог бы, сколько мог... Но нет! Не пойдет он к брату... Ни за что не пойдет! Все не так уж и страшно. Теплый подвал, снисходительные и временами щедрые жильцы. Чего еще надо? Когда-то приходил участковый. Посмотрел, махнул рукой и ушел.
 Да, жить можно! Вот только эта боль. Она не отпускает... Их здорово тогда побили какие-то безголовые. Очнулся в больнице. Что-то там хирурги резали, но как видно махнули рукой, потому как до сих пор из шрама торчит непонятная веревка. Держали там недолго. Да он и сам не собирался залеживаться. Ушел назад в свой подвал...
 Собственно, боль-то и заставила его выползти из теплого подвала и брести неведомо куда. Так становилось легче. Или только казалось, что легче. Он знал, что когда-то эта боль взорвется и... Но страха не было. Скорее - интерес и надежда. Надежда на избавление.

 «Встань. Сбрось сон (Не смотри, не надо...)

Сон не жизнь (Снилось и забыл)

Сон как мох в древних колоннадах

(Жил - был я...) Вспомнилось, что жил.»

 Жанка поставила на стол пустую чашку и закурила. Сизый дымок пополз по комнате. В полумраке он даже вроде бы создавал уют. Свет окна казался призрачным, загадочным,  мягко заливая помещение. В углу кто-то шевелился. Из-под стола доносилась возня... Как здорово! Все-таки хоть что-то еще живет в этой квартире! А может это воспоминания? Да! Скорее всего! Они выпорхнули из марева зеркал и вот теперь зажили своей жизнью... 
 От крепкой сигареты Жанка закашлялась. Послышалось недовольное ворчание в ответ. Она не обратила внимания, ткнула сигарету в пепельницу и снова подошла к окну. Там, внизу желтые фонари все так же рассеивали мягкий свет по замерзшим камням мостовой. В пустых окнах универмага что-то мелькнуло. Женщина присмотрелась внимательнее.
 - Ой, да что же это! 

   Спустившись через парк к мосту, Иван остановился, облокотился на перила, отдыхая, осмотрел темноту каньона, бросил вниз окурок и побрел дальше. За мостом свернул к разрушенному универмагу. В развалинах пацаны вечерами любили попить пивка, а бутылки не били, оставляли. Нужно только вовремя подобрать... Конкурентов немало. Так и есть. Вот и бутылочки! Ваня наклонился, чтобы поднять, но вдруг ощутил такую боль в желудке, что дыхание перехватило и потемнело в глазах!
 - Неужели все? - забилась мысль. - Нет... вроде как отпускает... Надолго ли?
 И правда, боль отпустила, стала тупой, привычной. Собрав бутылки, он с трудом перевалился через проем окна и оказался на улице. Шаг, другой... Тротуар вдруг качнулся, полетел прямо в лицо. Пакет с бутылками ударился о бордюр и громко звякнул. Тьма... 

Жанка бежала к упавшему человеку, на ходу набирая номер неотложки. Гудки... Короткие гудки... Снова и снова... А вот!
- Скорая.
- Скорая? Здесь человек упал...
- Где?
- В Старом Городе, возле универмага...
- Что с ним?
- Откуда я знаю? Я не врач!
- А кто вы?
- Какая разница? Примите вызов!
- Нам надо знать, кто вызывает. Кто вы?
- Блин! Проститутка! Это что-то меняет?
- Девушка, не хамите!
- Вы издеваетесь? Тут человеку плохо!
- Все бригады на вызовах. Ждите!
В ухо ударили короткие гудки.
- Ну вот... поговорили... - Жанка склонилась над упавшим, перевернула его лицом вверх.
- Что же делать? - Попробовала поднять. Тяжело! Самой не справиться. - Ты полежи тут, я сейчас... 
Побежала к дому. Подворотня, сараи... Ага, вот и соседские санки. Схватила и побежала обратно. Возле лежащего уже стоял, наклонившись, охранник оружейного магазина, Жанкин старый знакомый. Заслышав шаги, он выпрямился и оглянулся.
- Жанка, ты что ли?
- Я, я... 
- А это кто?
- Откуда мне знать? Упал мужик. Я из окна увидала.
- В скорую надо позвонить.
- Уже! Только некогда им.
- Что же делать?
- Помоги его ко мне заволочь. Не замерзать же мужику.
Вместе уложили на санки и отволокли к подъезду. С трудом затащили на второй этаж. Уложили на диван.
- Жан, ты тут дальше сама. Некогда мне! Служба...
- Понимаю... Счастливо! Да... Заходи как-нибудь.
- Зайду. Сама знаешь!

Звезды! Таких огромных он никогда не видел! И как их много! Иван огляделся, но будто туман заслонил все вокруг. Стало холодно... И страшно... Потом движение, голоса... И вдруг - тепло! Иван открыл глаза. Сознание возвращалось вместе с болью. Застонал, попытался приподняться, но нет! Не осилить! Упал на диван. Женское лицо выплыло из тумана, приблизилось...
- Ну что? Что с тобой? Что случилось? - заботливо спрашивал нежный женский голос...

Иван открыл рот, чтобы ответить, но из груди вырвался только стон.  Все, что было дальше, он помнит как в тумане. Белые халаты, запах эфира, голоса... Сердитые, недовольные... И снова звезды. Огромные! Незнакомые!
Врачи ушли. Жанка тоскливо взглянула на нежданного гостя, тихо стонущего во сне, пошла в другую комнату, ту, где окно выходило на площадь перед универмагом, открыла буфет, достала вино и шоколад. Все-таки, Новый год!

Народ бурно праздновал! По мосту потянулись компании к елке, что у ратуши. Старый город оживился. В темноту ночного неба взлетали фейерверки и пробки от шампанского. Суматоха. Смех, визг. Жанка не любила народные гуляния. Да и не празднично ей было. Пригубив неплохое-таки вино и зажевав его кусочком шоколада, она с ненавистью взглянула в окно на праздную толпу, заполонившую еще час назад пустынную площадь, расстелила постель, невнимательно перекрестилась на икону в углу и легла под одеяло.
Льющийся из окна свет померк. Постепенно исчезли звуки, теплая тишина густым туманом заполонила комнату. Жанка не спала, или ей казалось. Так или иначе, она отчетливо видела, как из этого теплого тумана возникла зыбкая, трепетно дрожащая в воздухе, фигура. Старец в сером до земли балахоне с глубоким капюшоном. Лица его не было видно, но Жанка знала, он улыбается и смотрит на нее с неописуемым состраданием и с любовью. С любовью, которая легко вызывает из  небытия целые миры и вдыхает в них жизнь! Она попыталась подняться, но тело не слушалось, хотела заговорить - куда там! Звуки гасли, так и не покинув гортани. Только смотреть! Только слушать неслышную речь! Да и речь ли? Журчание ручья, шепот травы, звон весеннего луча...
Но как явственно, как понятно было это общение! Она уже и не пыталась что-то сказать, но знала, что вопросы ее услышаны, а ответы так просты и так верны! Радость, внезапная, неудержимая, заполнила ее, как заполняет аромат цветочного луга прокуренную комнату. Все, что было до этого дня в ее жизни, вдруг стало таким мелким, никчемным, смешным, а будущее - вполне определенным и светлым... 
Наваждение рассеялось, но Жанна этого не видела. Она сладко спала и улыбалась во сне.

Огромные незнакомые звезды стали закручиваться в спираль, отдаляться, меркнуть... И совсем исчезли. Иван проснулся. Незнакомая комната, старый, но крепкий и мягкий диван. За окном серело утро. Боли не было. Но и хорошо не было тоже. Какая-то пустота и безразличие.
Из-за бамбуковой шторы в дверном проеме вышла женщина. Высокая, со следами былой красоты на уставшем, добром лице. 
- Доброе утро! Ну, как настроение?
- Где я? - Иван дико огляделся. - Кто вы? Что со мной?
- О, сколько вопросов, - женщина улыбнулась. - Ты у меня дома. Я - Жанна. Тебе вчера стало плохо на улице.
- А как я попал к тебе... к Вам?
- А мы с Вовчиком приволокли, чтобы не замерз. И скорую вызвали. Они нашпиговали тебя всякими лекарствами, как индюка...
Иван вздохнул и горько улыбнулся:
- Спасибо! Но боюсь, я не смогу отблагодарить Вас...
Женщина рассмеялась.
- Ой-ли, ой-ли! Ну, поживем - увидим! Да собственно я и не жду от тебя благодарности. И прекрати называть меня во множественном числе!
Иван смутился.
- Мне надо уходить. Спасибо тебе и извини за беспокойство. - Поднялся, но бессильно снова опустился на диван.
- Ага, уйдешь ты, как же! Ложись, горе мое! Впрочем, ты до ванны доползешь? Уж извини, только запахи от тебя... Моль вся в шкафу подохла!
Иван смутился окончательно.  Из ванной доносились звуки текущей воды.
- Попробую, - он улыбнулся.
- Вот и правильно! Давай, держись за меня. Идем.

Теплая вода! Боже мой! Иван уже и не помнил, как это бывает! Жанна помогла ему раздеться и погрузиться в ванну. Он мылся долго, с наслаждением, получая давно забытое удовольствие. 
Вошла хозяйка. Принесла большое полотенце, чистые спортивные штаны, махровый халат и явно женские панталоны.
- Вот. Извини уж, но ничего другого у меня нет! Бриться будешь прямо здесь или над раковиной?
- Ну, что ты! Не надо! Где моя одежда? А бриться? Да, собственно, все равно...
- Твоя одежда? - брезгливо скривилась. - Вот простирну, тогда и получишь!
Чисто вымытый, выбритый и от этого помолодевший Иван вошел в комнату.
- Ну вот! Совсем другое дело! - Жанна внимательно осмотрела мужчину. - А ты нечего! - Улыбнулась. - Давай к столу. Разносолов у меня нет, но покушать вполне можно.
Иван даже для приличия не стал отказываться.
Обедали долго. Хозяйка много и с интересом расспрашивала, гость скупо и нехотя отвечал. Не хотелось вспоминать, как он дошел до такой жизни.
- Ладно, пока не оклемаешься, поживешь у меня. Вот позову-ка я к тебе бабу Варвару. Она любого врача за пояс заткнет! А там посмотрим. И... Это не обсуждается!
Варвара Власовна была маленькой, очень подвижной старушкой. Она молча склонилась над лежащим Иваном и долго всматривалась в него, сокрушенно качая головой. Потом стала вынимать из кошелки пахучие травы, корешки, бутылочки и баночки, рассказывая Жане, что и как заваривать, что с чем смешивать, когда и сколько давать больному. Затем, пообещав вскоре наведаться ещё, попрощалась.

Прошел месяц. 
По утрам Жанна уходила. Было у нее несколько старых постоянных клиентов. Возвращалась усталая и раздраженная. Приносила продукты. Ивану к тому времени стало много лучше. Он встречал ее с готовым обедом, благо готовить умел он знатно! Ни о чем не спрашивая, подавал домашний халат и тапочки, готовил ванну, куда Жанна уходила непременно и прежде всего. Потом они обедали. Настроение у нее поднималось. Она шутила, что-то напевала...  
Иван полюбил  эти тихие, уютные  вечера вдвоём, и понимал, что к своей прошлой жизни он уже не вернётся. Ему очень нравилась Жанна, да и он ей, как видно, приглянулся... Нужно было подумать о будущем. Их общем. Потому что будущего без Жанны он уже не представлял...