Tatjana / проза /

Спасибо, Галюня, Натуля, Юрочка!  


Отредактированный текст на следующей странице.

Тань! А названия ещё не придумали? А то я сам пока в сомнении, как назвать эту повесть которую читаю!...
Ну а то что пока у сюжета пока "конца нет"... То это хорошо!
Так постепенно может быть до конца лета будешь главами сочинять, а мы поэтапно почитывать твою повесть.
Ну надо же как-то чем-то разбудить это скучное сонное лето!...

Спасибо, Галюнечка  

А имя героине так никто и не придумал... а менять нужно срочно, иначе потом замучаюсь править и пропущу где-нибудь однозначно

ПОД МАЛИНОВОЙ ЗВЕЗДОЙ


Глава 1. Зунфарт



Зун сидел в скрипучем кресле напротив камина. За стенами дворца багровое солнце тонуло в жёлтых песках пустыни. Сколько раз оно взошло и село с тех пор, как он уставился на пламя в камине, не знал даже он сам. Дни, недели, годы, возможно сотни или тысячи лет шли себе и шли, а колдун, впавший в задумчивость, времени не замечал. Ну, а раз он его не замечал, то время для него и не существовало. Всё замерло на Багжел, ничего не происходило. Огонь разве что горел в камине, поддерживаемый привычной силой колдовства. Но вот, хлопнув по подлокотникам, Зун встал, очнувшись от своего транса. Безвременье кончилось, и опять беспокойное бытиё вступило в свои права. Покинув планету, Зун направился в Центральный Сектор. То что предстало взору, пожалуй что, и не удивило. Трудно удивить колдуна, да ещё столь могущественного.

Вокруг никого не было. Центральный Сектор бурлил энергиями, напоминая громадную топку, а вот присутствия живых «субъектов» не наблюдалось. Редкое существо способно принимать решения в подобном окружении, учитывать количество меняющихся факторов представших взору. Слишком велико и непредсказуемо движение, контролировать его в таких масштабах мало кому под силу.  

 Выяснив, что вокруг никого нет, Зун опять впал в оцепенение. Внешне он выглядел неподвижно зависшим в пространстве. А внутренне, его сознание «чистило» память. Вокруг начинался новый этап существования, старый, накопленный опыт больше не требовался, поскольку в силу вступила новая «игра». В ней будут новые «правила», новая расстановка сил.

Сейчас задать правила «игры» было некому. Договариваться ни с кем не придётся - Зун один. И, значит, «командовать парадом» будет он. И, значит, чем больше сейчас он возьмёт под контроль пространства, тем больше будет у него власти. Играть будут по его правилам.

В то, что живых существ вообще не осталось, колдун не верил. Жизнь слишком живуча, чтобы вот так - от большого взрыва - взять да и перестать существовать. Потому Зунфарт и снимал свои единицы внимания с прошлого опыта, высвобождая их в настоящее, увеличивая тем самым свои способности. Чем больше свободного внимания – тем ты способнее. Колдуну удалось охватить вниманием и поставить под контроль весь Центральный Сектор. Теперь они были одним целым – любое изменение в пространстве сектора Зун мог бы почувствовать, как перемену в своём собственном теле и принять необходимые меры для контроля. «Свято место не бывает пусто». Всегда найдётся кто-то готовый взять ответственность, а то бишь и власть. Вот Зунфарт её и взял.

Пока оставшиеся в живых приходили в себя на периферии, Зун подсуетился. Под его контролем оказался Центральный Сектор. Теперь можно и на окраинах осмотреться. Глядишь под шумок, вернее, под «вселенское молчание», удастся и остальное захватить.  

До «большого взрыва» вселенная была разделена на пять «секторов» - Центральный и четыре периферийных. Периферийные сектора контролировались в «видимом» пространстве. В «невидимом» централизованной власти не существовало. Невидимое оно и есть невидимое. Во-первых, слишком далеко, для того чтобы осуществлять хоть какое-то влияние; во-вторых, все мало-мальски способные существа стремились проявить себя в большой игре, то есть в «видимой» части вселенной. Властью обладал тот, кто мог взять ответственность за происходящее в подконтрольном пространстве. Желающих всегда было много, способных… способных – всегда единицы. Зун такими грандиозными возможностями не обладал, удерживать под контролем целый сектор ему никогда не приходилось. Но сейчас, когда кругом никого нет, когда можно высвободить всё своё внимание и ни на что другое не отвлекаться, добиться желанной власти получилось. И останавливаться на достигнутом Зунфарт не собирался. Ему хотелось большего. Вот за этим «большим» он и отправился, заглянув ненадолго на Багжел, так удачно не пострадавшую от большого взрыва. Планета встретила всегдашней остро-ощутимой пустотой. Единственное, что «зацепило» внимание – маленький жёлтый остров среди багрового океана. Туда Зун и двинулся, чтобы выяснить, что именно его привлекло. Остров озадачил большим зеркалом, торчащим как заноза среди пустынного пространства. Зун опустился на сушу и заглянул в зеркало. Ожидания увидеть своё отражение не оправдались, колдун разглядывал с высоты птичьего полёта город, напоминающий своими очертаниями колесо. На месте ступицы сверкал золотыми бликами храм. К храму со всех сторон по улицам-спицам стекались люди. Они уже запрудили и храмовую площадь, и прилегающие пространства улиц. Казалось, что весь этот люд ждёт какого-то представления, спешит увидеть нечто празднично-необыкновенное. И необыкновенное произошло. Передняя стена храма разъехалась в стороны, пространство площади и храма объединилось. Дрогнул храмовый пол и большая круглая площадка, похожая на арену, начала подниматься вверх, давая возможность всем зрителям видеть происходящее действо. На «арене» танцевала девочка.

Скучающим взглядом Зун обвёл присутствующих зрителей. Пару мгновений задержался на жёлтом резном троне, разглядывая прозрачно-каменное кресло, а не его хозяйку в дурацком жёлтом платье. Ничего из увиденного в зеркале колдуна не заинтересовало, и он перевёл взгляд на волны багрового океана.

Зеркало «говорило» о том, что, в общем-то, живые ещё живут, и жизнь не закончилась, как колдун и предполагал. Глянув ещё раз в зеркало, отдалив изображение, Зун увидел, что обитаемая планета находится в Первом Секторе, на самой его окраине. Почувствовал легкое невидимое поле власти, распространяющееся с планеты на весь Первый Сектор. Не составило труда догадаться, что сектор уже кто-то успел взять под контроль, и делать Зуну пока что там нечего. Он не собирался ввязываться в «драку» из-за территорий, а подбирал то, что «плохо лежит». Уменьшив зеркало и спрятав его в складках одежды, Зун отправился разузнать, что делается во Втором Секторе.

Расслабившись, колдун пересёк границу, и тут его вышибло из сектора, как теннисный мячик после хорошего удара ракеткой. Пришлось вернуться на Багжел. Обитатель планеты под Синей Звездой Второго Сектора был настроен явно негостеприимно. Звезда находилась почти на границе с Центральным Сектором, и в пору было думать, как сохранить свои территории, а не совать нос на чужие. Обдумав своё положение и найдя его вполне сносным, Зун оправился в Третий Сектор. Здесь ему повезло. Казалось, что на этой территории царит запустение, и никого нет, ну если не считать двух мелких колдуний на планете под Малиновой Звездой. Остальной обычный люд в расчёт брать даже на ум не приходило. Уверившись в своём однозначном перевесе сил, Зун поспешил к планете, захватом которой надеялся распространить поле личной власти на весь Третий Сектор.                    

Глава 2. Любопытная путешественница



Тропинка бежала через перевал, ещё несколько шагов и Ален окажется на вершине. Там, насколько хватит взгляда, распахнётся необъятный мир. Вперёд и вниз расстелется фантастическая ширь. И именно там, на перевале, Ален опять где-то в самой глубине души поймёт, или угадает, что крылья когда-то всё-таки были… Откуда эта уверенность у провинциальной девчонки, выросшей в горно-морском захолустье и всего несколько раз выбиравшейся в крошечный городок притулившийся к самому подножию горы?

Оставив перевал позади, тропинка петляя пошла вниз, обогнула горку валунов, похожую на древнюю пирамиду (интересно, у кого хватило терпения и сил собрать в одно место этих исполинов) и затерялась далеко внизу среди больших деревьев. Ален заспешила, поторапливая своего спутника. Спутник быстро ходить не любил, но приноравливаться к нему стало скучно, и девушка, нетерпеливо дёргая за верёвку, сказала:

- Ну, что же ты, Паулино... мы так с тобой и к вечеру до города не доберёмся!

Паулино вообще остановился, глядя на неё печальными глазами, а про себя подумал:

- На тебя бы нагрузили две корзины клади, я бы посмотрел, как бы ты побежала…

Ослик со звучным именем Паулино стоял напротив каменной пирамиды с усечённой верхушкой, и, казалось, никакие силы не смогли бы сдвинут его с места. Иногда ослы бывают на удивление упрямыми и несговорчивыми. Вот кто бы мог подумать, что еще минуту назад такое милое, добродушное на вид животное превратится в бесчувственного упрямца. Ален вздохнула, укоризненно посмотрела на своего спутника и не стала ничего больше говорить. Пусть постоит, пусть подуется, пусть, в конце концов, отдохнёт, потом ему захочется перемен, и Паулино сам двинется дальше. Всё равно никакие уговоры и понукания не помогут, если уж он заупрямился. Оставив ослика на тропинке, Ален отправилась поближе к пирамиде. Ещё в прошлый раз, когда они так же спешили добраться до города, девушке хотелось  рассмотреть каменное сооружение. Но тогда Паулино весело постукивал копытцами по утоптанной дорожке, и останавливать его было бы неразумным, памятуя несговорчивый ослиный нрав.  

Ален подошла к высокой (выше любого дерева) куче камней и обошла её кругом. Нижние покрытые мхом валуны ушли глубоко в землю. Кусочки засохшей грязи, пыль, мелкие камешки забили щели, создавая впечатление надёжной кладки. Окружающее пространство, вдруг, показалось особенным, ни с чем не сравнимым – задышало древностью. Прогулявшись вдоль периметра пирамиды, девушка стала внимательнее рассматривать находящееся перед ней строение, и медленно пошла вокруг ещё раз. Теперь она обнаружила, что вдоль всей постройки по спирали поднимаются едва различимые ступени, выдолбленные в валунах, но почти стёршиеся, выветрившиеся и оттого ставшие незаметными. И только хорошо приглядевшись, удалось рассмотреть, что это лесенка, ведущая вверх на вершину. Отыскав начало лесенки, осторожно ступая, Ален стала подниматься. Ступеньки шли друг за другом, как будто кто-то специально подогнал их под её шаг. Добравшись до самого верха, девушка остановилась.

Начав своё путешествие, она предполагала, что, поднявшись до верхушки, глянет, как оттуда смотрится окружающее пространство, и, в крайнем случае, рассмотрит что-нибудь интересное в стороне на склоне горы. Но к своему удивлению на вершине Ален обнаружила нечто совсем неожиданное. «Интересное» оказалось не на дальнем склоне, а под ногами. Вместо «пирамиды» в прямом смысле этого слова, девушка стояла на верхнем ярусе колодца, только не вырытом в земле, а сложенном над землёй. Неизвестный строитель придал своему творению форму пирамиды. Хотя кто знает, может, этот колодец шёл глубоко в землю, сверху разглядеть не удавалось, а маленького камешка, чтобы проверить, под рукой не оказалось.

Заинтересовавшись неожиданной находкой, Ален присела и заглянула в колодец.  Там, по внутренней стороне, шли такие же вытесанные в камнях ступени. Девушка выпрямилась, оглянулась на ослика неподвижно стоявшего на тропинке и опустила ногу на первую ступеньку, ведущую в колодец, потом на вторую и аккуратно начала пробираться вниз. По мере того, как Ален исчезала среди камней, Паулино делавший вид, что ему неинтересно, но всё видевший, начал волноваться:

- Этого мне только не хватало, - всполошился упрямый ослик, - и ведь не кинешься за этой любопытной девчонкой. Чёрт бы побрал эти большущие широкие корзины…

Как будто без корзин он бы смог горным козлом взобраться на вершину. Переминаясь с ноги на ногу, Паулино хоть и взволновался, но решил не менять своего места пребывания.

- Подожду полчасика и вернусь домой. Слава богу, дорогу я знаю, всю жизнь брожу туда сюда, - подумал ослик, отмахиваясь хвостом от надоедливых мух.

А любопытная путешественница в это время, придерживаясь рукой за стену, спускалась вниз. Внутри оказалось довольно-таки светло и сухо – ни влаги, ни плесени, ни какой-либо слизи на стенах. Под пальцами чувствовался приятный бархат сухого мха. Сделав два довольно крутых витка вокруг стен, ступеньки привели девушку на дно сооружения. Теперь Ален смогла спокойно осмотреться. Света для этого вполне хватало. Прежде всего, её внимание привлекла лесенка. Оценив, что по ней без усилий можно подняться обратно, исследовательница продолжила осмотр. Взгляд пошёл по стенам, испещрённым линиями и кое-где покрытым тонким слоем зелёно-коричневого мха. Сначала девушка решила, что это всего лишь трещины или стыки валунов. Но, приглядевшись внимательнее, она заметила, что для стыков линии расположены слишком близко и по форме очень уж изощрённы. И тут что-то произошло. Что именно, Ален и потом, вспоминая это происшествие, не смогла объяснить. Как будто сменился ракурс и из беспорядочного сплетения линий выступили очертания вполне различимых рисунков. Да-да, все стены колодца покрывали рисунки, нанесённые на камни умелым художником. Художник, а может быть скульптор (рисунки выглядели чуть выпуклыми) отдавал предпочтение животному миру. Кого здесь только не было… Лани, архары, кони, соседствовали со львами, слонами и жирафами. Над ящерицей расположилась птица, распахнувшая крылья; под волком и лисой играл среди волн дельфин, а огромный кит занял довольно большую часть стены. Были совсем маленькие зверюшки похожие на хорьков и незнакомые крылатые рептилии – то ли драконы, то ли летающие ящеры. Многих существ Ален видела впервые, но откуда-то в голове возникали их названия. Например, разглядывая большую длинноногую птицу, девушка точно знала, что перед ней страус. Рядом с живущими на планете животными, неизвестный художник изобразил и давно вымерших, а может и никогда не существовавших или существовавших только в его воображении. Ален разглядела все рисунки, не пропустив ни одного. Сколько ушло на это времени, она не знала, да и вообще не замечала, что оно идёт.  

Паулино, оставшийся снаружи, простоял полчаса, дожидаясь хозяйку, но уйти не решился. Всё-таки он хоть и упрямый осёл, но не до такой степени безответственный, чтобы самовольно разгуливать по горам. Он успокоил себя тем, что ещё подождет полчасика и пойдёт. Потом ещё полчасика пришлось ждать, потом ещё… Когда Ален выбралась наружу, её встретил застоявшийся, раздражённый ожиданием спутник, готовый отправиться куда угодно лишь бы не стоять на месте.

- Ну, наконец-то! – выдохнул ослик, и девушка застыла перед ним в изумлении. Она поняла это - «наконец-то»… Паулино, с досадой бурча себе под нос, заспешил вниз по тропинке. До Ален донеслось: «Теперь мы опоздаем из-за тебя, а виноватым опять окажусь я, ни в чём неповинный осёл…». Тряхнув головой, пытаясь избавится от наваждения, Ален кинулась догонять «неповинного осла». Она понимала всё что тот «говорил», но никак не могла поверить в появившееся невесть откуда понимание. Догнав сердитое животное и решив, что всё это ей показалось, девушка огляделась вокруг. И только тут заметила, что полдень давно позади и поспешить, действительно, необходимо.  

В город на базар они вошли, когда торговки уже начали сворачивать нераспроданные товары. Две корзины, нагруженные на спину ослика, полные глиняной посуды, привлекли внимание последних покупателей, и те расхватали миски и кринки за несколько минут оставшихся до закрытия рынка. Пряча монетки, полученные за последний горшок, Ален прикидывала, что домой они вернутся хоть и поздно, но ещё засветло. Ну, это в том случае, если не тратить время на исследование ещё какой-нибудь диковинки.

- Эх, жаль, что уже поздно, а то бы я ещё раз заглянула в пирамиду, - вздохнула девушка, не сразу заметив, что говорит вслух.

- Ну, уж нет! Больше никаких пирамид, сразу домой! – пробурчал, молчавший до этого, Паулино, а Ален опять растерялась так, что не нашла ничего лучше, чем спросить:

- А ты откуда про пирамиды знаешь?

- Как откуда? Ты же сама про неё только что сказала. Это ты меня до сих пор не понимала, а не я тебя. Я всегда знал, о чём ты говоришь, да и все звери знают и птицы знают. Люди вот только не хотят нас понимать или не могут.

- Может, ты ещё знаешь, почему я тебя вдруг понимать начала?

- Конечно, знаю. Что тут непонятного?  

- Ну, и почему?

- Колодец, - ответил одним словом ослик и заспешил, потряхивая пустыми корзинами.

Из городка они выбрались быстро и свернули на тропинку, петляющую вверх по горе. Домой им нужно было за перевал к морю. Там за горой, на обрывистом берегу, среди большой уютной, заросшей фруктовыми деревьями поляны, стоял дом, в котором жили Ален с дедом. За домом разместился двор, служивший жильём для Паулино. Соседствовали с ним гусь с гусыней, куры, петух и несколько уток. Большой лохматый чёрный пёс предпочитал проводить время возле крыльца дома, и иногда с ним на пару пристраивался понежиться на прогретых брёвнышках рыжий кот. Вот и все обитатели небольшой усадьбы. Крутой скалистый берег не позволял спускаться к морю. Гектора – хозяина дома и деда Ален, так и прозвали в городке – Гектор, живущий над морем.

Сейчас, когда Ален с Паулино пробирались домой, в голове у девушки крутилось множество вопросов.

- Откуда ты знаешь про колодец, - не сдержав любопытства, начала она расспрашивать ослика.  

- От своего деда, а он от своего. Да об этом колодце знает вся округа. Конечно, я имею в виду животных, а не людей.

- Ты хочешь сказать, что любой из людей, побывав в нём, начнет понимать зверей и птиц?

- Нет, конечно, - не любой. Но вот видишь, у тебя получилось.

- Почему у меня получилось?

- Ты особенная.

- Почему? – вопросы сыпались из девушки, но она понимала, что не на все её «почему» у Паулино есть ответы.

- Спроси своего деда, уж Гектор-то наверняка знает всё.

- Конечно, спрошу, вот только доберёмся до дома. А ты понимаешь мои мысли?

- Нет, мысли я не понимаю, а вот смысл твоих слов до меня вполне доходит, - ответил ослик на очередной вопрос.

Со стороны могло показаться, что девушка идущая рядом с ослом, разговаривает сама с собой. А осёл непонятно почему твердит почти всю дорогу своё «иа-иа-иа», то ли он недоволен происходящим, то ли есть хочет, то ли устал от долгой дороги. Так могли бы подумать люди увидевшие их, но вокруг людей не было. Вокруг порхали птицы, прошмыгивали ящерицы, да кто-то похожий на зайца, однажды мелькнул в придорожных кустах.

- А почему я птиц не понимаю, - опять начала задавать свои вопросы промолчавшая пять минут Ален.

- Ты их слышишь, но не слушаешь, послушай и поймёшь, - проворчал уставший от её болтливости ослик, - слышать и слушать – разные вещи.

Ален замолчала и прислушалась к птичьему гомону и вдруг она услышала:

- Не бойтесь, ничего страшного. Это Ален и Паулино возвращаются с базара, - протрещала сорока.

- Ой, как сегодня поздно, - откликнулась соечка.

- Не так уж и поздно, до заката ещё далеко, успеют до темноты дойти, - проворковала горлица.

- Успеют, успеют, успеют, - чирикали вслед воробьи.

Ален шла по тропинке и улыбалась. Она даже не заметила, как миновала перевал, совсем забыла глянуть на распахнутый мир и посожалеть, что нет у неё крыльев. Мир и так распахивался перед ней неведомым, превращая это «неведомое» в понятное и родное. Домой Ален с Паулино попали только к закату. Сил хватило поесть и добраться до кровати. Какие уж тут разговоры с дедом?

- Всё завтра утром, - думала Ален, закрывая глаза и проваливаясь в сон.

А на дворе в это время, забежавший «поболтать» пёс, спрашивал ослика:

- Как прогулялись, Паулино?

На что тот только и смог ответить:

- Всё завтра утром, - закрывая глаза и засыпая. Правда, до кровати ему не довелось добраться, спать пришлось тут же на подстилке из сена.

Глава 3. Гектор


Розовые, серые, бордовые и чуть фиолетовые облака создавали на небе удивительные картины. Казалось, стадо фантастических животных движется с севра на юг, выплывает из-за горных вершин и теряется за горизонтом моря. По дороге их становится всё больше и больше, вот уже небесный пастух - Маджет потерялся за кудрявыми воздушными спинами. Его лучи лишь иногда пробиваются сквозь маленькие случайные просветы, создавая видимость небесных прожекторов вдруг включающихся на несколько мгновений.

- Благодарю тебя, Маджэт, за щедрую нежность, - думал старик, разглядывая облака. Он сидел возле дома на скамейке и задумчиво смотрел в небо. День только начинался, ярко-малиновый диск Маджэт едва приступил к своему путешествию по желтому небу. Но сегодня светило, спрятавшееся за облаками, не слепило глаза, не жгло беспощадными лучами, а дарило через серо-бардовое покрывало облаков нежное приятное тепло.

- Пора приниматься за работу, - проговорил старик себе под нос и, поднявшись со скамейки, направился в глубь двора, где у него средь высоких сосен располагалась гончарная мастерская. Но прежде чем раскрутить гончарный круг, дед обошёл постройку и заглянул ненадолго в сад. Сад как всегда порадовал. Постояв среди деревьев, наливающих сладостью плоды, прикинув, что нынче поспеет богатый урожай, старик заспешил в мастерскую и принялся за свои дела. Гончарным делом он занимался всю жизнь, и то, что выходило из-под его умелых рук, трудно поддавалось определению – кухонная посуда. Особенно после того, как к горшкам и мискам прикладывала свои ручки его внучка. Ален разукрашивала поделки деда только ей ведомыми узорами, превращая кринки и миски в произведения искусства - ни один узор никогда не повторялся. Но всё-таки… всё, что они делали на пару, оставалось кухонной утварью, и в базарный день хозяйки соседнего городка моментально расхватывали товар, привезённый стариком.  

Дом, где жили дед и внучка, от равнины отделяли горы. Между горами и морем приютилась большая поляна, заросшая фруктовыми деревьями как лесом. Высокий берег обрывался в море, спустится к которому не было ни малейшей возможности. Волны плескались далеко внизу, облизывая крутую вертикальную скалу. Подняться с этой стороны к дому могла разве что взлетевшая с воды чайка.

Через горы вилась узенькая тропинка, по ней-то и добирался до города в базарные дни старик, ведя на поводке ослика нагруженного двумя корзинами с товаром. В последнее время ноги старика становились всё непослушнее, болели к ненастной погоде, и передвигаться становилось всё труднее. Поэтому Гектору (а это о нем идёт речь) пришлось брать с собой подросшую внучку. Несколько раз они отправлялись в город втроём (считая Паулино). И вот теперь уже дважды Ален с осликом путешествовали до городского базара на пару. Сегодня Гектор поднялся раньше всех, вчерашний поход так утомил Ален, что даже расшумевшийся с восходом Маджет птичий двор не смог её разбудить.

Маджет… - это имя носило светило, каждый день поднимавшееся из-за горизонта и дарившее жизнь планете. Но мало кто знал это сакральное имя. Обычные люди пользовались безличностным словом – светило, не задумываясь, что ярко-малиновая звезда должна иметь собственное имя. Им и в голову не приходило ничего подобного. Гектор – не был «обычным», хотя… и до «необычного» ему было весьма далеко. «Необычной» - он считал свою жену… любимую, желанную… но давно утерянную. От неё он услышал имя Маджет, запомнил, и теперь слово напоминало об его любви, о Литис и о счастье, таком далёком, но незабываемом.  

Пара горшков уже встала на нижнюю полку подсыхать, когда дверь мастерской отворилась и на пороге появилась Ален. Она села за столик в углу, разложила кисти и краски, взяла в руки одну из обожженных вчера тарелок, но дело не спорилось. Девушке хотелось поговорить с дедом, только она не знала с чего и как начать.

- Почему ты мне никогда не рассказывал о моей маме? – проговорила она, решив всё-таки начать разговор.

- Потому что ты никогда не спрашивала о ней, - ответил дед, останавливая гончарный круг.  

Оставшись без матери при рождении, Ален прожила всю свою жизнь в уединённой усадьбе вдвоём с дедом. Все свои знания девочка получала из рассказов Гектора, а тот аккуратно обходил болезненную (как он считал) тему. Конечно, Ален знала, что когда-то и у неё была мама, но это слово почти ничего не значило - любви и сердечной заботы деда вполне хватало. Другой жизни, других отношений увидеть ей не довелось. Уединение в усадьбе редко нарушалось появлением гостей, потому как, перебраться через горный перевал мог только пеший. Тропинка на выходе с гор к усадьбе слишком крута для всадника. Ослик и то с трудом преодолевал спуск, благо, возвращался с базара с пустыми корзинами. Всадник возле дома Гектора появился только однажды, но это… это долгая история…

- Видно пришло время поговорить, - улыбнулся Гектор, вставая из-за гончарного стола, - Пойдём в дом, похоже, не до работы сегодня. Ты, кстати, позавтракала?  

- Нет, не завтракала. Мне не хотелось. А ты не уходи от ответа, расскажи про маму, - в глазах девушки мелькнула мольба. Дед обнял внучку, и они отправились в дом.

- Пошли, пошли. Поесть нужно, разговор предстоит долгий, и ты всё успеешь узнать.

После завтрака, удобно устроившись на ступеньках крылечка, Гектор начал свой рассказ. Ален сидела рядом с дедом, возле ног улёгся пёс, а на колени к ней запрыгнул рыжий кот. Оба решили не пропустить ни одного слова из сказанного, а если появится возможность, то и принять участие в разговоре. Ведь теперь Ален могла понять и того и другого. Гектор начал издалека:

- Однажды, когда я ещё был подмастерьем городского гончара, мастер отправил меня в окрестности поискать новые залежи глины. Весь день я бродил в долине, а к вечеру вернулся на окраину города, так ничего и не найдя. Навстречу мне попался старик, гнавший десяток овец. Мы разговорились, и я получил совет: отправиться за перевал на высокогорный берег, может, там повезёт. Пастух пообещал проводить меня до перевала. А там я бы и сам уже нашёл дорогу к реке сбегающей с горы в море и огибающей большую поляну на высоком берегу. На этой-то поляне старик и посоветовал мне пройтись вдоль реки, посмотреть: нет ли там глины. Не видя другого выхода, я отправился с пастухом. Переночевав в горах и выйдя утром на перевал, мы расстались. Пастух пошёл своей дорогой, а я заспешил вниз к морю по едва различимой тропке. Когда тропинка оборвалась, я оказался на крутом отвесном склоне высотой в два моих роста. Передо мной расстилалась большая поляна. Справа слышался шум воды, видимо, именно там бежала река. Раскидистые цветущие в эту пору деревья заслоняли её. А вот прямо поляна просматривалась насквозь до самого обрыва к морю, и сосны, расположившиеся по ходу, не мешали обзору. На краю обрыва, спиной ко мне стояла женщина, подняв и чуть раскинув в стороны руки. Я не мог рассмотреть стара она или молода, красива или уродлива, но мне стало интересно, что она там делает. И я спрыгнул вниз, не прячась, но и не создавая лишнего шума, направился к незнакомке. Женщина, протянув руки к небу, что-то говорила вслух и так была занята, что не замечала меня. Устроившись чуть в стороне на большом камне, я стал ждать, кода она закончит свою молитву. Тогда я решил, что женщина молится светилу, называя его странным именем – Маджет. Я слышал, что она говорит, но далеко не всё понимал. Вроде бы и знакомые слова складывались в непонятную речь. Потом, опустив руки, незнакомка повернулась ко мне.

- Подслушиваешь, - нахмурив красивое лицо, спросила она.

- Вовсе нет, - ответил я, не спуская с неё глаз. Она вся была красива, не только лицом. Ниспадающая одежда прятала её фигуру, но полупрозрачное покрывало не скрывало стройности тела. Тогда она показалось мне юной… Это потом, через много дней, когда пелена первого восторга спала, я понял (понял, а не увидел) что моя возлюбленная далеко не юна. Я влюбился в Литис с первого взгляда. Я и сейчас люблю её, хотя с тех пор прошло почти сорок лет. Мне тогда исполнилось тридцать – возраст не юноши, а она казалась мне самой юностью и чистотой.

В тот день, когда мы познакомились, я понял, что ничего другого мне в жизни не нужно, лишь бы эта женщина была рядом. Литис согласилась выйти за меня замуж, но поставила условие, что я построю для нас дом на этом берегу. Разве я мог не принять её условие? Разве мог я думать в тот момент о том, сколько сил мне придётся потратить на это строительство?... Каждое бревно я сам вытёсывал в горах и перетаскивал сюда с единственным помощником - прапрадедушкой нашего Паулино.

Вышедший в это время из-за угла дома Паулино услышав своё имя издал: «Иа-иа». Что означало: «Как же, как же мне об этом рассказывал дедушка. Труд неимоверный и неблагодарный, как, в общем-то, и весь труд ослов… ». Ален прыснула в кулачок, а Гектор, удивлённо глянув на вновь прибывшего слушателя, продолжил:

- Пять лет разделили два самых счастливых для меня дня: день нашего знакомства и день, когда Литис хозяйкой вошла в мой дом и стала моей женой. Через год у нас родилась дочка Энни – твоя мама. А Литис исчезла, как только смогла встать с постели. К этому времени я уже знал, что женат на необычной женщине, на колдунье… Нет, нет, я никогда не видел, как она ворожит, но она умела исчезать, стоило мне отвернуться. Ещё в то время, когда я строил дом, она то появлялась, то исчезала и всегда неожиданно. Проделав этот фокус первый раз, Литис так меня напугала, что я чуть умом не помутился… Вот она здесь, ещё звучит её серебряный смех… а отвернулся – и нет её.

Энни родилась здоровой, крепкой девочкой. Наверно только это помогло ей выжить в моих неумелых руках. Да предварительная забота Литис, как я потом понял, не дала мне опустить эти самые руки. Жена за год, что мы жили вместе, заставила меня обзавестись хозяйством. На дворе стояла коза с козлятами, бродили куры, за мастерской раскинулся молодой сад, да и огороду я посвятил не один день. В общем, благодаря её требованиям, казавшимся мне пустой тратой времени, мы смогли благополучно прожить, пока Энни не встала на ножки. Дальше было гораздо легче. Глину я всё-таки нашёл возле реки, а гончарный стол сумел смастерить сам – появился заработок. Я стал бывать в городе, где меня ещё не забыли. Горшки всегда находили спрос, а молодые покупательницы, вертевшие в руках мой товар, не раз «строили глазки», считая меня неплохой партией. Но в моём сердце жила Литис. Привести в дом мачеху для Энни, у меня даже мысли никогда не возникало. Дочка подрастала, а я со страхом следил за ней – не проявятся ли у неё способности матери. Очень уж мне хотелось, чтобы Энни росла обыкновенным ребёнком. Так и получилось. Никакими колдовскими наклонностями она не обладала. Но беда всё-таки случилась. Хотя… произошедшее - для меня стало бедой, Энни восприняла перемену - счастьем.

Гектор замолчал, достал из кармана кисет, скрутил бумажку с табаком и закурил. Ален сидела тише мышки, ожидая продолжения. Кот, давно перебравшийся на верхнюю ступеньку крыльца, тоже помалкивал. Пёс вздохнул, перевернулся на другой бок и замер. Один Паулино, переминаясь с ноги на ногу, произнёс своё извечное: «Иа-иа». Что означало: «Я бы и сам мог вам всё это рассказать, если бы вы меня спросили, ну и если бы поняли, конечно». Его поняли все кроме Гектора, поэтому старик продолжил, обращаясь к Ален:

- Ты, конечно, знаешь тропу, ведущую к усадьбе. Я не один год потратил, проделывая проход в скале на окончании спуска горы. Там когда-то высилась скала в два моих роста. Теперь склон не такой крутой и осёл свободно проходит, не ломая ноги. Один только раз в моей жизни я пожалел, что сделал этот проход… Однажды вечером, когда Маджет скрылся за морем, но ночь ещё не наступила, на моей тропе появился молодой человек, пытающийся провести через проход лошадь под уздцы. Лошадь упиралась, не хотела идти. Для неё склон всё-таки крутоват. Парень понял, что лошади не пройти, перестал её неволить, вернулся и отвёл чуть в сторону, привязал, а сам направился к дому. Я в это время собирал яблоки на крайней яблоне, видел его потуги, оставил корзину и пошёл ему навстречу. Не успели мы с ним поравняться, как из-за дома вылетела Энни. Она остановилась, словно налетела на каменную стену… Как я потом сожалел, что не выгнал этого парня сразу, что позволил ему переночевать у нас в доме. Но, что теперь сокрушаться… Жалей не жалей, а ничего не исправишь… Утром он увёз мою Энни в город. Я не смог ни уговорить, ни упростить её остаться. Она твердила одно: «Папочка, это моя судьба, я умру без него…» Что мне оставалось?...

Энни и Стэлл поселились в городе. Молодой мужчина занимался торговлей, имел богатый дом, склады, несколько магазинов и планировал переехать в столицу. Наш городок стал для него мал. Стэлл мечтал о большом деле, да и имел все возможности для осуществления планов. От родителей ему досталось немаленькое наследство. К нам в усадьбу парень попал случайно, заблудившись в горах во время охоты. Я несколько раз бывал у новобрачных после свадьбы и видел, что моя девочка счастлива. Потом Энни забеременела, и я стал ждать внука или внучку. До родов ещё оставалась пара недель, когда Стэлл появился в усадьбе, и по его виду я понял, что случилось несчастье. У Энни начались преждевременные роды, доктор, запоздавший с приездом, смог спасти только ребёнка. Теперь Стэлл, похоронив Энни, просил меня забрать новорожденную девочку…  

Вот так получилось, что я больше никогда не увидел мою Энни. Зато Маджет наградил меня другой принцессой. Когда мы с зятем прибыли в город, там всё оказалось приготовленным для твоего переезда. Саму тебя, закутанную в кружева, уютно устроили в большой корзине, обложенной подушками. Во вторую корзину сложили приданое, и всё это хозяйство водрузили на спину осла. Толстая кормилица ждала на кухне, распивая со служанками чай и потряхивая своего собственного младенца, заставляя его умолкнуть хоть на минуту.  

- Мадам Катерина, всё готово, вы можете отправляться в путь, - проговорил Стэлл, выпроваживая кормилицу из кухни. Я тоже решил, что нам здесь незачем задерживаться, и мы с тобой, с ослом и толстой мадам Катериной отправились через горы, не забыв и её младенца, так и не угомонившегося. Плачущий малыш смущал меня всю дорогу до перевала. Вдруг он кричит от голода? Вдруг у мадам Катерины, несмотря на её дородность, не хватит молока на двух младенцев? Козы у меня в это время не было… некому было позаботиться о появившейся малышке. Как тут не вспомнить Литис…  

Всё, кроме этих мыслей, вроде шло нормально до тех пор, пока не добрались до груды камней сложенных пирамидой. Как только компания поравнялась с кучей валунов, осёл остановился, а мадам Катерина закрестилась, словно повстречала чёрта на своём пути. Сколько я ни понукал осла, дальше он не двинулся. Пришлось снять с него корзины и нести самому, а осла оставить там, где он упёрся.

- Вот и славно, - вмешался в рассказ своим «иа-иа» Паулино, - не нужны нам чужие ослы…

Гектор не обратил внимания на «болтливого» ослика и продолжил:

- Как только мы перешли через перевал, встала как тот осёл, мадам Катерина. Ноги её будто приросли к земле, и как она ни старалась, не смогла сделать ни шагу вперёд. Назад – пожалуйста, а вперёд – ну, никак… Мадам так перепугалась, что пустилась наутёк. Бежала и кричала: «Пропади ваши бесовские деньги! Не даром в округе говорят, что дом ведьминский. Упаси, господи, дуру на деньги позарившуюся! Внукам закажу, чтобы даже не глядели в вашу сторону!». Так я остался с двумя корзинами в руках посередь дороги. И возвращаться поздно, и вперёд идти без толку – кормить малышку нечем. Вернулся я в город к Стэллу ночью, а утром пошёл другую кормилицу искать. Нашёл, покормила она тебя, и отправились мы во второй раз в тот же путь. Осла, конечно, тоже заменили. Шёл я с плохим предчувствием, опасался, что и второй осёл дальше пирамиды не пойдёт. Так и вышло, а за перевалом и вторая кормилица сбежала, побелев от страха. Эта не кричала, видно голос пропал. На третий раз пришлось сначала за своим ослом сходить, да козу купить, прежде чем в путь отправились. Коза, как ни странно добралась до дому без всяких проблем. Так она и жила с ними пока ты не подросла. Отец твой из города почти сразу уехал, перебрался в столицу. Я его с тех пор не видел. О бабушке твоей тоже ничего не знаю, может, и жива ещё. Вот только как исчезла тогда, после рождения Энни, больше ни разу и не появилась.

Закончив рассказ, Гектор закурил ещё одну самокрутку, а Ален немного помолчав, спросила:

- Как ты думаешь, бабушкины способности могут мне передаться?

Самокрутка выпала из рук. Дед с испугом посмотрел на внучку и еле выдавил из себя:

- Что ты заметила в себе? Что случилось?

- Ничего, - поспешила ответить Ален, побоявшись расстроить деда. Испуг его она хорошо увидела. Теперь люди не смогли бы скрыть от неё своих чувств. Она теперь не только голоса животных понимала, но и людские эмоции как свои чувствовала. Успокоив Гектора, и решив отвлечь его от тревожных мыслей, девушка не нашла ничего лучшего как поскорее скрыться с его глаз, отправившись купаться к водопаду. Водопадов в усадьбе было два. Один падал со скалы на поляну, разливался небольшим озерком. Вытекающая из озера речушка по краю поляны направлялась к морю, куда и обрушивалась вторым водопадом. Когда-то дед, делая купальню ещё для Энни, поставил запруду, она-то и создавала маленькое озеро. Гектор сам учил плавать и дочку, и внучку, после чего не переживал ни за ту, ни за другую. Жаркий климат позволял купаться круглогодично. Сегодня, настроившись на разговор с дедом, Ален пропустила утреннее купание, и сейчас, отправляясь к водопаду, она думала о том, что разговор сложился не совсем так, как она хотела. Но хвалила себя за то, что не зная как начать, спросила о маме.

Глава 4. Волшебный дар


Купаться отправились всей компанией. Впереди шагал Паулино, за ним не менее важно вышагивал рыжий кот Марчелло, а Ален и Зэрик завершали процессию. Пёс крутил хвостом, выражая восхищение хозяйкой, и подсовывал ей под руку большую лохматую голову. Вообще-то, полное имя пса звучало не менее благородно, чем у кота и ослика – Зэром, но весёлый нрав, скорее соответствовал Зэрику, чем Зэрому. Поэтому псу нравилось, когда Ален окликала его – Зэрик. А вот Марчелло и Паулино никогда не позволяли такой вольности, наверно опасаясь, что в таком случае возникнет вполне реальная возможность, сократить и их имена до каких-нибудь Масиков или Пасиков. Что ослик, что кот – гордились своими благозвучными именами, важничали и ни тот ни другой никогда бы не откликнулись на меньшее, чем Марчелло и Паулино.  

Гектор остался один, воспоминания разбередили ему душу, и он курил самокрутку за самокруткой, вздыхая и думая о том, что жизнь подходит к концу, а внучка ещё не встала на ноги. Внучка же в это время, пройдя через сад, вышла со всей компанией к водопаду. Речка, подающая со скалы, за долгие годы выдолбила у подножия большую чашу. Когда-то давно, Гектор загородил вытекающий из чаши поток плотиной, отведя воду к самой стене скалы. Теперь здесь, на месте, куда вышла весёлая компания, разлилась заводь. Дно по мелководью полого спускалось к самому глубокому месту, стоячая вода хорошо прогревалась лучами Маджет, и контраст с холодной, падающей со скалы струёй, особенно приятно будоражил тело. Купаться любили все, даже Марчелло заходил на мелководье помочить лапки. Правда, большего кот себе не позволял, но плавать умел. Ален как-то видела его плывущим по заводи. Но тогда он выбрался на берег далеко от неё и шмыгнул в кусты. Да и спросить, что делал кот в воде, девочка всё равно бы не смогла. Разговаривать с животными она научилась только вчера. Сейчас вспоминая этот десятилетней давности случай, повернувшись к Марчелло, спросила:

- Скажи-ка, мой дорогой, что ты делал в воде, когда я тебя застукала плывущим от водопада?

- Нашла что вспомнить! – фыркнул возмущённо кот, - то же самое, что и ты! Ты само-то в тот день что делала?

- Я? Я изучала водопад!

- Вот и я его изучал. Для молодого кота всё интересно. Одно дело знать теоретические, совсем другое увидеть своими глазами. Вот я и сплавал посмотреть, что там за водной стеной.

- Ничего там интересно, - чуть взгрустнув, подхватила Ален, - я тоже там в тот день была. Кусочек пространства похожий на большую широкую ступень между скалой и водой, заросший какими-то сочными длинными листьями и больше ничего. Правда, я с тех пор там не бывала. Может, что-то и изменилось почти за десять лет?

Тогда, десять лет назад, Ален была маленькой шестилетней девочкой, для которой усадьба выглядела целым таинственным миром. Обследовать всё хотелось поскорее, но дед не разрешал плавать за водопад, говорил, что мала ещё. Дед отпускал её везде одну, надеясь на её благоразумие. Да и некогда ему было караулить внучку. Работа в мастерской и сад с огородом занимали всё время. Единственный строжайший запрет не позволял покидать усадьбу, уходить по тропе в горы, да вот за водопад ещё было не разрешено соваться. В тот день, обнаружив, что даже котёнок Марчелло теперь знает, что там за падающим водным покрывалом, девочка не выдержала и, ослушавшись деда, отравилась на разведку. Прямо под струю воды она, конечно, не сунулась, обогнула водопад с боку. Но ничего интересного, к сожалению, не обнаружила. Те же камни, та же зелень, только что листья незнакомые – другой формы, толстые, сочные.

Искупавшись и наигравшись в воде, Ален с Зэриком обсыхали под лучами Маджет. Паулино стоял по колено в воде, как зашёл с самого начала, так с места и не сдвинулся. А Марчелло мурчал свою песенку, пристроившись к Ален с противоположного боку от Зэрика. Ту песенку, которую мурчат все коты в хорошем настроение, как будто у них внутри включился маленький моторчик. Хотя, про «моторчики» в этом мире ярко-малиновой звезды, по имени Маджет, никто ведом не ведал. Разнежившись под тёплыми лучами, Ален задремала, и ей даже показалось, что она видит или слышит сон. Ей чудилось, что Марчелло с кем-то разговаривает, вот только с кем, она никак не могла понять. Этот «кто-то» так заинтересовал девушку, что вся дрёма слетела, и Ален уже намеренно начал прислушиваться к «разговору». Оказалось, что Марчелло – вещает… Он рассказывал о том, что узнал нового за день, и его знания, похоже, попадали в какую-то неведомую обще-кошачью копилку доступную всем котам и кошкам на планете. Марчелло замолчал и навострил уши, теперь он стал «приёмником» воспринимающим из этой самой «копилки». Потом кот перевернулся на спину, раскинул лапки и замер под тёплыми лучами. Весь его вид выражал несказанное блаженство.

- Вот поэтому нас и считают самыми мудрыми животными на планете, - промурчал рыжий кот теперь уже для Ален, - то, что знает каждый кот, знают все кошки.

Перевернувшись на живот, подставил теперь тёплым лучам рыжую спинку. Хотя, рыжей она была весьма относительно. По спине, по тёмно-рыжему, почти коричневому полю шли чёрные редкие полосы. Рыжими были лапки и мордочка, черный хвост щеголял коричневыми подпалинами.

- Тогда у меня для тебя есть новость, может, она окажется интересной для кошачьего сообщества, - улыбнувшись, проговорила девушка, подставляя, так же как и Марчелло, спину под тёплые лучи. Кот моментально сменил позу, сел разложив вокруг себя хвост, говоря своим видом: я весь – внимание. Ален хотелось поговорить о вчерашней находке, но с дедом разговор на эту тему не получился, и не получится, как она поняла. Не желая его расстраивать, внучка решила не посвящать деда в свой секрет. А вот Марчелло мог оказаться весьма приятным, да и полезным собеседником.

Рассказ не занял много времени, и когда она закончила, кот изъявил желание посмотреть на рисунки. Паулино, выбравшись наконец-то из воды, от прогулки отказался, и троица заспешила через усадьбу к тропинке в горы. Теперь Марчелло не важничал и передвигался ни чуть не медленнее Зэрика, да так, что Ален едва поспевала за ними. Кот иногда исчезал с тропинки в зарослях и выныривал из кустов далеко впереди. Сорока нынче трещала:

- Опасно! Опасно! Марчелло явился! Зэром на тропе!

- И зачем же Ален их взяла с собой, с собой, - пищала соечка.

А горлица ворковала:

- Зэром неопасен, Зэром неопасен, зря пугаешь, зря пугаешь.

- Зря, зря, зря! – чирикали воробьи.

Ален, прислушиваясь к птицам, шагала за своими спутниками. Чуть сбавила ход на перевале, глянув на необъятную ширь, и пустилась их догонять. Пирамида уже показалась внизу, до неё осталось совсем недалеко.

Когда она подошла к груде камней, Марчелло сидел на вершине, а Зэрик ждал у подножия. Пришлось помочь псу вскарабкаться по ступеням. Его неприспособленные лапы соскальзывали, но вдвоём они всё-таки сумели добраться до верха. Зэрик там и остался, улёгшись и свесив лохматую голову вниз, внутрь колодца, а Ален с Марчелло спустились по лестнице.  Они осторожно пробирались вниз оглядывая стены. Глаза постепенно привыкали к сумраку, и Ален сейчас увидела рисунки сразу, зрению не пришлось перестраиваться. Марчелло молчал и не сводил глаз со стен.

- Посмотри, - промурлыкал он, вытягивая мордочку вверх, - там светило, но не разобрать что рядом, мох закрывает линии.

Ален перевела взгляд в указанном направлении и увидела рисунок Маджет, а под ним какие-то едва различимые символы похожие на незнакомые буквы… и, чтобы разглядеть их требовалось счистить мох. Выбравшись наружу, она отправилась искать щепку. Зэрик еле сполз сверху и потрусил следом, прикидывая, что больше он на эту кучу не полезет. Опасного там для подружки ничего нет, а для пса нет ничего интересного. Рисунки его не привлекли, а ломать лапы – дело дурное. Девушка нашла подходящую палочку и спустилась в колодец ещё раз. С трудом отчистила мох и разглядела шесть символов. Кот не сводил со стены глаз, казалось, он боялся пропустить какой-нибудь особо важный рисунок, как будто от этого зависела все-кошачья судьба. Ален закрыла глаза и поняла что символы впечатались в память навечно.

Домой компания вернулась усталая, но довольная. Ален заперлась в мастерской и через некоторое время на новой глиняной тарелке подсыхали краски. Внутри на донышке сиял Маджет, по внешнему краю полукругом шли шесть символов со стены колодца.

Художница поставила тарелку вертикально, прислонив к стенке возле стола, и взяла следующую. Когда Гектор постучался в мастерскую, чтобы отправить Ален спать, вдоль стола стоял целый ряд расписанных тарелок. На них среди волн резвились дельфины, летали птицы, олень стоял, гордо подняв рогатую голову, а львица облизывала маленьких львят. Пингвин ковылял среди торосов, а колибри зависла над бутоном цветка. Ален прошла открыть дверь и задула лампу. Рисованный мир погрузился во тьму, а внучка с дедом отправились спать. Гектор уснул, как только прикоснулся к подушке, а Ален не спалось. Она ворочалась в постели, в голову лезли картинки с крылатыми невиданными зверями, уснуть никак не удавалось, и девушка поднялась. Накинув на плечи поверх ночной сорочки большую шаль, отправилась на улицу. Прошла по дорожке между сосен и вышла на обрыв. Высокий берег висел над морем. Вода подмывала скалу далеко внизу, и, стоя на самом краю, Ален чувствовала себя летящей над водой.

- Ах! Если бы у меня были крылья… расправить бы их над волнами… улететь в поднебесную высь…

Справа и слева от обрывистого берега поднимались горы. Далеко вперед и в обе стороны распахивалось море. Горизонт терялся в темноте, чуть подсвеченной ночной небесной путешественницей. На небе сияла жемчужно-белая Пириос - один из спутников планеты. Второй - Ингрид появится перед самым рассветом и заворожит взгляд розово-оранжевым сиянием. Они никогда не встречаются, ходят друг за другом, будто пытаются догнать ускользающее видение.

- Когда-то тут стояла Литис, - подумала Ален глядя в небо, - правда, тогда сиял Маджет… Почему ей потребовался дом именно на этом берегу и так ненадолго? Всего на год… И жива ли она сейчас? А если жива, то где? Чем занята, что ей интересно, что она любит?

Девушка вглядывалась в перламутровую Пириос, висящую над волнам, как вдруг ровный перламутр дрогнул и на круглой поверхности проявился рисунок. С поверхности Пириос смотрело незнакомое лицо. Понять чьё оно, мужское или женское, не получалось, слишком размытыми были очертания, но то, что это всё-таки лицо и что оно смотрит на неё, в этом Ален не сомневалась. Она отошла чуть назад от края обрыва и села на большом прибрежном камне, на том, на котором сидел Гектор, первый раз увидев свою будущую жену.

- Литис? – возник в голове вопрос.

- Литис, - пришёл ответ.

Ошеломлённая девушка не спускала глаз с небесного зеркала. Ей казалось, что где-то далеко-далеко Литис смотрит на Пириос и видит на жемчужной поверхности её – Ален. Изображение, дрогнув, исчезло. И Пириос начала теряться в дымке возле гор, чуть погодя спрятавшись за ними. С противоположной стороны из-за гор показался Ингрид. Небесный оранжевый фонарь придал окружающему фантастический вид. Но Ален так устала к этому времени, что глаза у неё начали закрываться сами собой и, наконец-то добравшись до кровати, девушка уснула.

Утром Гектор, войдя в мастерскую, застыл в удивлении. Он таращился (по-другому и не назовёшь) на тарелки, разрисованные накануне внучкой. На него смотрели звери и птицы. Казалось, цветы испускали запах. Играло волнами море. И лился свет священного Маджет. Ничего подобного до вчерашнего дня не было. До вчерашнего дня Ален рисовала лишь орнамент. Затейливый, ни разу неповторяющийся, но всего лишь орнамент. А тут на Гектора с посуды смотрели живые глаза.

- Маджет! Да что же это такое, - проговорил недоумённо дед, - откуда это?
   
Он испугался. Он испугался так, что готов был разнести в осколки все стоящие вдоль стены тарелки. Но, понимая, что ничего разгромом не добьётся, обречённо опустился на стул возле гончарного круга и подпёр голову рукой.

- Неужели… - старик даже боялся подумать, что именно – «неужели»… Но перед ним на внучкином столе стояло неопровержимое доказательство этого «неужели». Рисовать так невозможно. Не могли обычные линии передать столько чувств, быть настоль выразительными и нести в себе столько смысла.

- Если я привезу «это» на базар, меня объявят колдуном. Хорошо если только меня, а не внучку… - думал старик, утирая выступившие слёзы.

Вообще-то, быть колдуном не считалось ни зазорным, ни тем более опасным. Колдунов и колдуний уважали, им завидовали, но и боялись, обходили стороной. И это, по мнению Гектора, не сулило ничего хорошего. Такое отношение обрекало его любимую девочку на одиночество. Она становилась не такой как все, а значит – отверженной. Ни один местный парень не посмеет посмотреть на неё, как на невесту, ни один не отважится взять её в жёны. Такой участи для своей любимой внучки Гектор никак не хотел.

Ну, а теперь продолжение.

****************************


Угомонив свои чувства, старик собрал тарелки и спрятал их на дальней полке за загородкой. Убирая посуду, он думал о том, что на базаре ему больше не бывать, что с внучкой нужно поговорить, вернуть к обычному орнаменту, чтобы всё было так, как и всегда. Зачем бередить умы людей далёких от волшебства? Пусть уж лучше никто ничего не узнает, может тогда, и жизнь девочки пройдёт не хуже чем у обычных людей. Вон Литис – была с ним рядом, а счастье оказалось таким коротким, таким призрачным и столь неуловимым.

Дверь мастерской хлопнула, и на пороге появилась Ален. Пустой стол озадачил, но она постаралась не выказать своего смущения, решив не волновать деда. Понимая, чего он от неё хочет, села за стол и взяла кисть в руки.

- Только орнамент, - произнёс дед.

Сколько же боли, сколько сожаления и укора уловила внучка в этих двух словах… Почувствовав себя виноватой и не понимая откуда взялось это горькое чувство, Ален принялась расписывать очередную посудину. Дед не одобрил таланта, так неожиданно проявившегося в его любимой девочке. Не обрадовался, не позволил продолжить, не дал возможности дару выплеснуться наружу.

Ален выводила линии на очередном горшке, и ей становилось скучно. Краски перестали радовать. Рисунок, ложившийся на обожженную глину, не выглядел, да и не был живым. Линиям самим стало скучно плести мёртвое кружево, не наполненное ни восторгом, ни радостью, ни даже хорошим настроением. Отбыв положенные часы в мастерской, девушка первый раз покинула своё любимое рабочее место, вздохнув с облегчением, как будто избавившись от ненавистного и надоевшего дела. Как только появился дар, но его запретили использовать,  работа перестала быть творчеством.

Дед остался в мастерской, так и не сумев смириться с утренним происшествием, а Ален отправилась на обрыв моря. Уселась на большой удобный камень, и взор заскользил сначала по морю, затем, пересекая линию горизонта, устремился в небо. По небу плыли облака. Маджет то выныривал, то опять прятался за их кучерявыми воздушными боками. Зэрик, отыскавший хозяйку, улёгся возле ног. Чуть погодя явился Марчелло и уселся рядом, вылизывая от нечего делать лапки. Постукивая неспешно копытцами, Паулино тоже соизволил присоединиться к компании. Ещё три пары глаз уставились на небо, провожая взглядами плывущие на юг облака.    

Ален вспомнила рисунок на первой вчерашней тарелке и отчетливо представила шесть символов, похожих на буквы, расположила их в мысленной картинке полукругом под малиновым диском светила. По жёлтому небу вместо серых облаков поплыли розовые. Показалось, что на небе прибавилось света. Всё пространство над морем залучилось, заискрилось, стало живым. Паулино громко рявкнул своё: иа! Что означало: вот это да!

Марчелло выгнул спину и зафырчал:

- Это что ещё такое?

А Зэрик залился лаем, припадая на передние лапы над обрывом, отбегая и опять возвращаясь к нему.

Ален смотрела на розовые облака, и настроение становилось праздничным. Как-то так получилось, что из самого симпатичного, самого курчавого облачка, она «слепила» хорошенького ослика. И повернувшись к Паулино, хитро прищурив глазки, спросила:

- Хочешь, я спущу тебе с небес подружку?

Паулино насупился и выдал своё: иа. Что означало: не надо нам сюда никаких чужих ослов! У нас и своих вполне хватает!

Ну, не хочешь как хочешь! - и облачный ослик опять стал маленькой розовой тучкой, тут же превратившейся в милую кошечку.

- А вот я бы от такой подружки не отказался, - промурчал Марчелло, опять усевшись возле камня и продолжив свой ритуал умывания.

- Тогда получай, - проговорила Ален, и милая киска, превращаясь из облачно-розовой в огненно-рыжую живую и весьма грациозную, опустилась в прыжке возле Марчелло. Киска спрыгнула с небес! Марчелло приосанился и представился незнакомке. Та, выгнув спинку, потянулась и в ответ назвала своё имя:

- Лиска. Можно, конечно, полным: Лисандра-Гелла-Агния-тринадцатая. Но я предпочитаю: Лиска.

Зэрик от подружки отказался, решив, что подружка у него в лице Ален уже есть. Лиска позволила всю себя осмотреть, погладить, даже посидела немножко у Ален на руках, но на том вся фамильярность закончилась. Новая «дама», появившаяся с небес, дала понять, что нравом обладает независимым, в обиду себя не даст, хоть тут и обижать её, в общем-то, и некому. Зверо-мужская часть компании чинно представилась, и знакомство состоялось. Паулино, кося глазом на подружку Марчелло, выразить недовольство побоялся. Вон у неё какие когти… Да и глаза такие, что в них лучше не заглядывать. Не зря же кошки всегда были помощницами колдуний, а может и сами… Чего «сами»… Паулино не додумал.

Гектор, выйдя из мастерской, объявил, что пора обедать. И компания заспешила к дому. На рыжую красавицу дед сегодня внимания не обратил, а назавтра воспринял её так, как будто она всю жизнь ела из марчелловой миски.  

Глава 5. Новые обитатели  

Дни шли медленно, казалось, время дремлет, не выпуская из своих мягких ленивых клейких лап. Гектор, запретил Ален появляться в мастерской, мотивирую тем, что ребёнку нужен отдых. На самом деле он тянул время, в надежде, что непонятные способности внучки исчезнут так же неожиданно, как и появились.

- С каких пор я стала ребёнком? – возмущалась Ален, но возмущения своего не показывала. Пусть дед сам угомонится, перестанет пугаться её дара. Пусть привыкнет, думала она, лёжа под лучами Маджет возле озера, окружённая всё той же компанией. Появление Лиски почти ничего не изменило. Кошка оказалась очень своенравной и независимой. На руки больше не шла, «песенок» рядом не мурчала, а вечно где-то пропадала. Марчелло, пустился было по началу её сопровождать, но та сбежала от него в первую же прогулку. И коту пришлось вернуться к обычной размеренной жизни, сокрушаясь, что подружки из Лиски не получилось. Скука одолевала всех. И вот однажды, Ален, наплававшись в тёплой воде, вышла на берег возле плотины, там, где дед заготовлял сырьё для своих поделок. Прошла вдоль гряды замоченной глины, откинула край рогожи и отковыряла большой серо-голубой кусок. Долго на ходу мяла его в руках, а когда дошла до поджидавшей её компании, из рук на землю выпустила странную фигурку. Птица – не птица, больше на зверя похожа, вот только с крыльями. Глиняная поделка лежала на траве, Марчелло и Зэрик обнюхали её со всех сторон и отошли. Паулино рассматривал издали, а вот Лиска, невесть откуда вынырнувшая, улеглась напротив и принялась гипнотизировать фигурку. Под лучами полуденного Маджет глина подсыхала, меняя цвет, становилась светлее, и казалось, что маленький крылатый зверёк вот-вот оживёт. Но… это только казалось. Ален попробовала представить волшебные знаки. Вдруг фигурка и правда оживет? Вон ведь ходит вполне реальная, живая Лиска, да ещё как ходит! Но фигурка не ожила, и девушка вздохнула: «Это тебе не облака в милых кошечек превращать. Там всё было просто… Представила себе волшебные знаки под светилом и, пожалуйста, результат».

Ален лежала, рассматривая сквозь прищуренные веки Маджет, и ждала. Чего ждала? Она и сама не знала. Просто ждала. Первой зашевелилась Лиска. Она выключила свой мурчавший моторчик, поднялась и к всеобщему удивлению отправилась в воду. В воду! Кошка! Та, которая и лапы-то брезговала замочить. Сообразив, что Лиска направилась к водопаду, пёс бросился за ней. Как тут утерпишь? Где взять столько спокойствия? Марчелло и Паулино, изображая две статуэтки, уселись ждать на берегу. Вот уж кому терпения не занимать. Пёс и кошка вернулись через несколько минут, пробыв за водопадом несколько мгновений. Пёс плыл, подгребая лапами, а на шее у него, вцепившись когтями в мохнатую голову, сидела Лиска. Ален невольно улыбнулась: вот ведь хитрющая кошка, пользуется своей неотразимостью. В зубах Лиска держала большой толстый сочный лист. Пёс выбрался из воды. За мгновение до того, как во все стороны полетели брызги, кошка оказалась на земле, и выплюнула лист возле ног девушки.

- И зачем же Лисандра-Гелла-Агния-тринадцатая доставила нам эту «невидаль», - изображая почтение, спросила Ален, вставая и подбирая брошенный кошкой лист.

Не удостоив девушку ответом, Лисандра-Гелла-Агния-тринадцатая принялась приводить свою огненно-рыжую шкурку в порядок. Девушка вертела лист в руках, не зная, что с ним делать. Пальцы сами, как недавно глину, начали разминать прохладную сочную мякоть, превращая её в тягучий гель. Гель пытался ускользнуть сквозь пальцы, но подхватывался и размазывался по рукам до запястий. Теперь он смотрелся зелёными перчатками. Лиска поглядывала на это, казалось бы, бессмысленное занятие и упорно молчала, как молчали, усевшиеся вокруг девушки в кружок, пёс, кот и ослик. Забытая глиняная фигурка одиноко валялась на песке. Ален наклонилась и взяла её в руки. «Перчатки» с ладошек мгновенно исчезли поглощённые подсыхающей глиной. Глина зашевелилась и от неожиданности Ален выронила её из рук. Крылатый комок замахал неуклюжими крыльями и попытался удрать. Девушка подхватила с земли камешек и запустила вслед удирающему комку.

- Ой-ёй-ёй, что ты делаешь! - заорал камень и, резко изменив направление, упал на песок, не долетев до воды всего пару-тройку дюймов, откатился подальше от озера и замер.

- Что это было? – спросил Паулино, опомнившись первым.

Ответить не смог никто. Вытаращив глаза, все смотрели на камень. Тот заворочался и проскрипел:

- Только не в воду.

- Что? Не в воду, - поинтересовалась Лиска, первой перестав удивляться.

- Не надо бросать меня в воду. Сок феухоча смоется, и я опять стану неподвижным.

- Феухоча – это что? Тот лист? – продолжила интересоваться Лиска.

- Да, - скрипнул камень.

- Откуда ты про него знаешь?

- Откуда, откуда… Знаю и всё! За столько веков чего только не узнаешь…

- За сколько?

- Отстань от него, Лиска, - вмешалась Ален, дай… - она задумалась, - дай камню придти в себя.

- Мы не будем бросать тебя в воду, иди сюда поближе, - обратилась девушка уже к камешку.

Камень заёрзал и подкатился к её ногам. Вместе с камнем «ожили» все. Паулино, Марчелло и Зэрик подобрались поближе. Знакомиться.

- Камень, - представился камень.

- Ну, так не пойдёт, - опять встряла угомонившаяся было Лиска, - Камень – это не имя!

Камень не отвечал, только чуть поскрипывал, видимо, кряхтел.

- Придётся… самим придумывать, - озадачился ослик, - есть какие-нибудь предложения?

Предложений не последовало. Все растерянно молчали. Никому никогда не приходилось давать имён камням…

- Фунтик! Он будет Фунтик! – аж, подпрыгнула Ален, - и имя замечательное и весит он примерно столько же.

Камень опять заворочался и благодарно заскрипел. Имя ему понравилось, он даже как-то приосанился. Камень с именем – редкость, пожалуй, и гордиться можно.

- Фунтик, так Фунтик, - лениво промурлыкал Марчелло, - простенько, но со вкусом. Паулино моментально согласился.

Ещё бы… Дай Ален камешку благозвучное имя, ослик непременно расстроился бы. Да и кот восторга не выразил бы. Эти два зазнайки поняли друг друга с полуслова.

Увлечённые камешком, все забыли о глиняной фигурке, явившейся причиной переполоха. А дракончик (всё-таки пальцы Ален слепили не птичку, а дракончика, маленькую копию виденного на стене колодца рисунка) сидел себе на нижней ветке ближайшего дерева и рассматривал участников переполоха. Девушка новоявленному дракону понравилась. Пёс и камешек – оставили равнодушным. Осёл и кот вызвали чувство досады… по разному поводу, но всё-таки досады. А вот кошка… Лиска не просто понравилась дракону, он готов был махать неуклюжими крыльями за рыжей красавицей хоть на край света. Дракон не спускал с неё глаз. Чувствуя этот пронзительный взгляд, Лиска чуть повернула голову и «наткнулась» на такие же, как у неё, ярко-желтые глаза.

- Фррр! – сказала Лисандра-Гелла-Агния-тринадцатая, что означало: «нахал». И отвернулась.  

Сердце дракона от огорчения полетело куда-то вниз и свалилось бы с ветки, не будь его грудь могучей и глиняной.

Перестрелка взглядами, да и «фррр» не остались не замеченными. Марчелло поднял шерсть дыбом и занял боевую стойку. Пронзительное «мааааууу» огласило округу до самых гор. Кот сорвался с места, и всем почудилось, что он взлетел на дерево, туда,  где только что сидел дракон. Еле удерживаясь на не слишком толстой покачивающейся ветке, кот злобно фырчал, а дракон, преспокойно помахивая глиняными крыльями, завис в паре метров от него. Летать всё-таки умел он, а не Марчелло.

- Ещё раз сунешься, получишь в лоб, - щуря ядовито-желтые глаза, во всеуслышание объявила глиняная фигурка. Кот как-то очень быстро уразумел услышанное (кому же захочется получить в лоб куском каменной глины?) перестал фырчать и медленно спустился с дерева. Нехотя ему пришлось признать, что глиняный Дракон отныне имеет право быть. Признать-то признал, а вот смириться с появлением соперника не смог. Затаив неприязнь, Марчелло сделал вид, что ничего не случилось, а если и случилось, то его такие мелочи не касаются. Вот уж воистину между двумя задирами пробежала кошка…

За всей этой суетой, имя дракону никто не придумал, так он и остался Драконом. Правда, не для всех. Марчелло, кроме как глиняным болваном, Дракона никак не величал. Делал он это про себя, не осмеливаясь высказать обидное прозвище вслух.

- А чего тут обидного? – сказал бы Паулино, - ничего кроме правды. Глиняный. И болван.

- Ну… как сказать… Тебе бы «упрямый осёл» понравилось? – вкрадчиво спросила бы Лиска.

- Да ладно вам ссориться, - примирял бы их Зэрик.

Но разговора такого не состоялось. Может зря?

День между тем склонялся к вечеру, пора было и поужинать. Есть, как-то сразу, захотели все кроме Дракона и Фунтика, конечно. Этим никакая еда не требовалась, а вот у остальных заурчало в животах, и вся компания направилась к дому, прихватив новых знакомцев, вернее, пригласив следовать с ними. Во дворе Фунтик приглядел себе место возле крыльца, так чтобы никто за него не запинался и, в тоже время, чтобы всё было у него пред взором. А Дракон облюбовал раскидистую яблоню, склонившую ветки в открытое окно спальни Ален. Так она у него всегда была перед глазами, да и Лиска жаловала комнату девушки больше, чем любую другую. Ну, разве что ещё кухня привлекала внимание Лисандры-Геллы-Агнии-тринадцатой, но там тоже имелось открытое окно и яблоня, тянувшая ветки прямо к столу, стоявшему возле окна.

За ужином Гектор пожаловался на боль в ногах.

- Видно, совсем плохо… - расстроилась Ален, - раз уж дед заговорил об этом, значит, невмоготу ему стало.

А на утро старик не смог подняться с постели. К вечеру он немножко расходился, ковыляя по дому, но на следующий день всё опять повторилось. Надо было что-то делать.

- Пойдём на базар, - предложил задумчиво Паулино, - все новости, все слухи можно узнать на городском рынке. Может, кто и посоветует что-нибудь дельное.

Собирались недолго, посуды на продажу нынче приготовили немного. Дед позволил вынести из дома только утварь, расписанную орнаментом. Тарелки с «живыми» рисунками остались в мастерской, и, как ни просила внучка, дед остался непреклонным.  

До города в этот раз добрались рано. Народу на базаре толпилось столько, что пристроиться ни за одним из прилавков не удалось. Да это оказалось и ненужным. Горшки Гектора расхватали, как только девушка сняла с корзин рогожи прикрывавшие их. Спрятав денежки, Ален направилась вдоль торговых рядов в надежде найти снадобье, помогающее при болях в ногах. Но ничего похожего в этот день на базаре никто не выставил. Обойдя все ряды, разглядев все товары, девушка остановилась возле прилавка с бусами. Её внимание привлекла низка синих переливающихся самоцветов. Круглые бусины, казалось, сами просились в руки. Приложив их к груди, девушка глянула в зеркало. Глянула и обомлела. Из зеркала на неё смотрело незнакомое лицо. Незнакомое и, в тоже время, где-то уже виденное.

- Пириос. Жемчужно-белая Пириос. Это на ней я видела этот лик, - сообразила Ален и опустила бусы.

Лицо из зеркала исчезло, а торговец спросил:

- Что, красавица, не глянулись самоцветы?

- Глянулись. Да ведь дорогие наверно?

- Дорогие. Но стоят того, - подтвердил хозяин и назвал такую цену, что у Ален в голове только что не помутилось. За такие деньги им с дедом год, рук не покладая, работать нужно.

А торговец, понизив голос почти до шёпота, рассказывал, что бусы эти заговорённые на удачу, на счастье. Сама колдунья, что живёт за Синей горой, руки к этой низке бус приложила. Потому и цена такая.

- Колдунья за Синей горой. Интересно, - подумала Ален, - надо побольше о ней расспросить.

Слово за слово, помянув больные ноги деда, девушке удалось узнать, что за Синей горой живёт колдунья, которая и знахарством занимается, и пророчеством может порадовать, и будущее предсказать. Только вот не всегда её пророчества хорошего касаются, не будет скрывать и плохое, в глаза скажет, не пожалеет. Потому и не любит местный народ к ней обращаться, больно строга. За малейший грех наказание предпишет. Да ещё и напутствует: так тебе, мол, и надо, нечего было пакостничать. Ходят к ней уж по самой крайней нужде. Денег не берёт и помогает далеко не каждому. А почему одному поможет, а другому нет – и вовсе не разобрать. Своя у неё правда… никому неведомая. Тропка к ней протоптана, да всё больше зарастает. Не слышно, чтобы кто-то в последние годы за Синюю гору наведывался. А идти до неё дня два. Сначала до усадьбы Гектора, что над морем живёт, потом вдоль моря гору соседнюю обогнуть, что западнее от усадьбы, она-то Синей и зовётся; а потом через открывшийся перевал до долины. А там уж и рукой подать. За озером горным. Озеро одно. Не перепутаешь.

- Попытай счастья, красавица, - напутствовал торговец Ален, - может, и глянешься колдунье, поможет она твоему деду. А тут снадобья не ищи, нет его, если и есть, то шарлатаном составлено, толку от него не будет.

Узнав всё, что хотели, девушка с осликом отправились обратно. Ален по дороге радовалась тому, что пройденный путь приближает их к Синей горе, а Паулино ворчал:

- Глянешься, глянешься… а если не глянешься? Что тогда? Кто тогда Гектора на ноги поставит?

- Это да… - соглашалась девушка, - деду помочь надо, как мы без него?

Только теперь она задумалась о том, что дед стар, не вечен и представить без него свою жизнь очень трудно. Да и не хочется представлять. В глубине души Ален надеялась, что всё будет хорошо. А вот кого она встретит за Синей горой, об этом и думать не смела.

Дома, когда разговор зашёл о Синей горе и обитательнице за ней, дед только что не взорвался. Он и слышать не захотел ни о каком походе за гору. Куда это он отпустит молодую девицу одну, да в даль такую? С ума она что ли сошла? Нет его согласия на эти фокусы!

По ночам Гектор ворочался в постели, сон к нему не шёл, думы и беспокойство не отпускали. А ноги день ото дня всё меньше и меньше слушались. А вдруг наступит день и он совсем обезножит? Что тогда будет с его девочкой? И отпустить за гору одну духу не хватало…

- Почему одну? – вопрошала внучка, - Я с собой Зэрома возьму, Паулино котомку с едой понесёт, если уж ты думаешь, что путь будет длиннее, чем торговец рассказывал.

Путь и, правда, будет длиннее,  - думал дед.

Знал он эту гору, знал и озеро. Он тут все окрестности облазил, когда дерева на дом собирал. Вот только никакой колдуньи за озером в ту пору не было, и тропа туда, поди, заросла. То, что раньше за день пройти можно было, теперь тремя обернётся.

Почему гора Синей называется? – спросила однажды Ален, когда они с дедом сидели под лучами Маджет на обрыве. Деду казалось, что тут ему полегче, и ноги болят меньше. Внучка помогала ему добраться сюда, они усаживались на большом камне, разглядывая то море, то облака.

- А ты сама глянь, вон она Синяя гора, - махнул дед на запад.

Ален посмотрела в указанную сторону и охнула. Гора, действительно, была синей. Почему она раньше никогда не обращала на это внимания? Деревья, заполонившие всю гору, отливали синим цветом, как та низка самоцветов у торговца бусами.

- Вот за эту гору, обогнув её со стороны моря, тебе и придётся идти, - медленно проговорил Гектор. И девушка поняла, что он её отпускает.

Глава 6. За Синюю гору

В поход собрались все. Зэрик чтобы охранять подружку. Как же без него? Паулино - нести продукты и мелочи всякие нужные в пути. Тем более, что в дороге придётся заночевать и, может, не один раз. Лиска, узнав о походе, даже думать не стала: идти или не идти? Конечно, идти, что тут думать? Впереди столько интересного, а здесь в усадьбе она всё уже давным-давно обследовала. Дракон услышав, что Лисандра-Гелла-Агния-тринадцатая (иначе он её не называл даже в мыслях) отправляется в путь, тут же предложил ей своё сопровождение и охрану. От чего Тринадцатая не отказалась, а только сверкнула глазами: «Ну… ну… попробуй…» и отвернулась. Дракон от счастья чуть не рассыпался, сообразив, что его предложение принято. Марчелло от похода в первый момент отказался, но, увидев, как ненавистный глиняный болван обхаживает Лиску, так возмутился, что ни о каком отказе не стало речи. Фунтик, как и Лиска, не раздумывал. Ему так наскучило тысячи лет лежать на одном месте, что он был готов использовать любую возможность перемещаться, особенно в такой занятной компании. Предполагалось, что он будет катиться по тропе, благо, что круглые бока позволяли ему так двигаться.

С Гектором оставались гуси, утки и куры. Заботы особой они не требовали, поскольку почти свободно разгуливали по усадьбе. Запретной зоной для них был только огород, защищённый высоким забором.

Больше всех тревожился, конечно, дед. Остальными овладело радостное предпоходное возбуждение. Правда, у Ален иногда проскакивала волнующая мысль: справится ли она? Но мысль, юркнув, пропадала, освобождая место восторженному возбуждению: перемены! Первые в жизни перемены! Впереди дорога, неизведанность и обязательно счастье. Как там, на перевале, когда стоишь и перед тобой распахивается такая ширь, что думаешь: где мои крылья? Куда я их задевала? Только что ведь были тут и дарили свободу.

Все собрались и все давно уже были готовы, когда Гектор пятый раз проверял содержимое корзин, укреплённых на спине Паулино. Ничего ли не забыли? Плед, циновка, спички, маленький топорик, нож, котелок, ложка, еда, вода, тёплый свитер (на всякий случай), вторая пара обуви (на всякий случай), шаль (на всякий случай)…

- А шаль-то зачем? – протестует внучка.

- На всякий случай… мало ли… - ворчит дед.

- Дед, ты меня как на год собираешь! У меня пути максимум три дня!

- Три дня… три дня… а груза не меньше чем в базарный день, - вторит ей Паулино своим «иа-иа». Ему уже тоже стало невтерпёж стоять и, не дожидаясь благословления, он направляется к выходу из усадьбы. Дед, целуя внучку, украдкой утирает набежавшую слезу и шепчет:

- Да благословит тебя Маджет, девочка моя, - отворачивается и уже про себя добавляет, - присмотри за ней, Литис, я сделал всё что смог, теперь, видно, твоя очередь.

Наконец-то путники покинули родные пенаты, усадьба осталась позади и под ногами запетляла едва видная тропка. Иногда она становилась гораздо шире и превращалась в хорошо утоптанную дорожку, иногда терялась в высокой траве, чтобы через несколько метров вынырнуть впереди. Потерять её было невозможно, хотя иногда она и пыталась спрятаться. Но разве спрячешься от такой компании? Дракон летел впереди, высматривая дорогу. Лиска то и дело пропадала в придорожных кустах, Марчелло старался от неё не отставать, но ему это плохо удавалось. Свободолюбивая киска умудрялась отделаться от назойливых глаз одного и другого обожателя. Фунтик резво катился по тропе рядом с Ален, порой путаясь под ногами Зэрика, который никак не хотел уступать своего места возле подружки. Когда тропа терялась в высокой траве, камень продирался через неё вполне самостоятельно, не отставая и не задерживая компанию. В начале пути Ален поглядывала на него – вдруг камень запутается среди высоких стеблей и потребуется помощь, но отважный путешественник умудрялся даже вырваться вперёд, усердно преодолевая препятствия. Потом девушка сообразила, что помощь не потребуется, камень, так же как и Дракон, устать не сможет, и перестала о нём беспокоиться. Шуршащая и колышущаяся трава не давала потерять Фунтика, да и сам он теряться не собирался, время от времени, выкатываясь под ноги.

В обед перекусили, немного отдохнув, и продолжили путь до заката. Вечером расположились на стоянку возле горного ручья. Топор не потребовался, Ален с Зэриком насобирали валежника, девушка разожгла костёр и скоро в котелке закипела вкусно пахнущая похлёбка. От похлёбки не отказались ни Лиска, ни Марчелло, ни тем более пёс. Один Паулино предпочёл жевать траву, нахваливая её сочность и необычный вкус. Закутавшись в плед, девушка сидела возле костра на циновке, разглядывая огонь и радуясь заботе и предусмотрительности деда. Ночь медленно опускалась на горы и на море чуть видимое вдали. Весь день путники шли между горой и морем. Море то подступало к самой тропе, то, как сейчас, отступало, чуть ли не к горизонту. В небе появились звёзды, и выплыла жемчужно-белая Пириос. Ровный перламутр дрогнул и на поверхности проявился лик. Как заворожённая смотрела на него Ален не смея оторвать взгляда. Вокруг всё замерло, ни шороха, ни вздоха, казалось все и всё в округе устремлено в одну сторону, в сторону лика на Пириос.

- Уууух… - послышалось сверху.

Ален вздрогнула и перевела взгляд. Перед ней на ветке дерева, вполне видимый в свете костра, сидел филин. Большой филин неподвижный как изваяние. Откуда?

- Ну, мало ли в лесу жителей, - мелькнула мысль.

- Но такого я никогда не видела, - явилась вторая.

- Так ты и ночью никогда не путешествовала, - поспешила третья.

У костра стало как-то удивительно уютно и покойно. Глазки Ален закрылись сами собой, и она сладко уснула. Под боком свернулась Лиска, в ногах Марчелло и Зэрик.

Филин просидел на дереве почти до утра. Когда перед самым рассветом на небе появился розово-оранжевый Ингрид, птица снялась с ветки и пропала. Её исчезновение наблюдали Фунтик и Дракон, поскольку ни камни, ни глиняные болванчики во сне и отдыхе не нуждаются.

Наутро, складывая после завтрака нехитрое хозяйство в корзины, Ален заботливо проверила, целы ли две расписные тарелки, укутанные в шаль. Потихоньку от деда девушка утащила их из мастерской и припрятала на дне корзины. Это были два любимых рисунка. На одном дельфин играл в живых волнах моря. На другом Маджет испускал свои божественные лучи, освещая шесть символов любовно выведенных под ним. Ален рассудила, что негоже являться в чужой дом без подарка, а подарить ей кроме своих собственных работ было нечего. Она надеялась, что колдунья не испугается подобно деду и примет дар идущий от сердца.

Компания продолжила свой путь, и к вечеру они перебрались через перевал, открывший взору уютную долину. На дне долины, как и рассказывал торговец, лежало озеро. Оно оказалось на удивление круглым, как будто кто-то специально выровнял все берега. А вот домика на дальнем берегу не было. Дальний берег отлого поднимался от воды и упирался в горные уступы. Голые отвесные скалы запирали долину за озером, тогда как с противоположной стороны, откуда шли путники, покатый склон давал возможность буйной растительности пробраться в долину и заполонить её до самых отвесных скал. Полоса берега вокруг воды, осыпанная галькой, резко контрастировала с полосой низкорослой травы, а уж дальше без всякого порядка теснились кусты и высокие деревья. Озеро, очерченное кольцом серой гальки, а за ней сине-зелёной полосой травы, выглядело, по крайней мере, странным. Со стороны Синей горы и трава была синей. Создавалось впечатление, что не только природа тут поработала, а и кто-то ещё руки приложил.

Прикинув, что до озера и вокруг него ещё не меньше полдня пути, Ален стала приглядывать место для ночлега. Костёр развели на большой открытой поляне среди высоких сосен. Сухая песчаная почва и множество валежника определили место стоянки. Девушка занялась ужином, Паулино, освободившись от корзин, пустился добывать себе пропитание, пёс и кошки исчезли в зарослях обследовать местность. У костра остались Фунтик и Дракон. Похлёбка подоспела быстро, но есть почему-то не хотелось. Времени до темноты оставалось много и, сняв котелок с огня, Ален тоже отправилась прогуляться. Пошла она по склону Синей горы, не спускаясь вниз, обходя заросли колючего кустарника, выбирая себе дорогу среди высоких деревьев. Следом катился камень, а рядом махал крыльями Дракон.

Беззаботная прогулка закончилась тем, что девушка вышла к такой же пирамиде камней, как и на родной горе… только вот камни, сложенные в усечённый конус, тут были ярко синими и отполированными. Ступени идущие по спирали просматривались издалека, а вся пирамида выглядела сверкающей, ухоженной, ни одной пылинки… за ней явно кто-то приглядывал.

Вот это да! – вырвалось у Ален, и она остановилась. Постояла несколько секунд и бросилась к синим камням. Пока она взбиралась вверх, над головой просвистел и ухнул в жерло колодца глиняный болван.

- И как он умудрился так резко изменить траекторию? – только и успела мелькнуть первая мысль. Ни второй, ни третьей не последовало.

И тут девушка увидела, как из колодца появились сначала кисти рук, ухватившиеся за наружный край, потом медленно поднялась голова в шапке длинных кудрявых пепельных волос, падающих на ярко жёлтые глаза. А затем уже, как в замедленном кино, подтянулось тело и, перекинув ноги через край, выбрался и сел на верхушке юноша. Конечно, ни о замедленном, ни о каком-либо другом кино речи не могла идти, поскольку в этом мире, под этим малиновым солнцем о кино не ведали. Но всё происходило именно так…

Голый, ослепительно белый юноша сидел на груде сверкающих синих камней и обалдело крутил головой. Наверно окружающее предстало перед ним совершенно новым, совсем не таким, каким его видел глиняный болванчик.

У Ален подкосились ноги, и она съехала по склону, больно ударившись, но не заметив этого. Оказавшись на земле, так на четвереньках и бросилась в сторону. Сообразив, что обычным ходом будет гораздо быстрее, девушка поднялась и побежала, куда глаза глядят. Хорошо, что они глядели как раз в сторону стоянки. Из кустов выпрыгнул пёс, приняв бег подружки за игру, помчался наперегонки, оглашая округу задорным лаем. К костру они примчались вместе. Следом, проламывая кусты, мчался голый человек и у стоянки он оказался минутой позже. Резко затормозив, юноша остановился, не решаясь подойти ближе. Его смущал испуг Ален. Почему она его испугалась? Ведь они столько времени провели вместе… и знакомы с тех пор, как она вылепила из куска глины Дракона, а теперь откуда-то испуг?

Пока преобразившийся Дракон размышлял, девушка успокоилась, отошла от неожиданности и, не поворачиваясь спиной к незнакомцу, двинулась к корзине, достала плед и пошла к краю поляны. Дракон взял у неё из рук предложенную тряпку, накинул на плечи, улыбнулся, его жёлтые глаза с вертикальными зрачками сверкнули, и только тут Ален поняла, кто перед ней. Она села на землю и расплакалась. Слёзы лились не от горя, а от неожиданности. Всё произошло так стремительно и непредставимо, так удивительно, что в пору было заплакать. Дракон гладил по голове девушку и не утешал. Он-то как был, так и остался Драконом… какая разница как он выглядит? Главное ведь - не снаружи.

Вертевшийся вокруг них Зэрик никак не понимал, откуда бурный водопад слёз? Ну, стал Дракон побольше, крылья потерял, зато ноги вон какие длинные, бегать будет удобнее. Вынырнувшие из зарослей кустов Марчелло и Лиска не оставили без внимания преобразование Дракона. Лиска прищурила глаза и надолго задумалась, а Марчелло, растянувшись поодаль от костра, хмыкнул:

- Замечательно. В таком виде ты мне не соперник!

Ужинали все притихшие. Каждый думал о своём. Ночь наступила сразу и резко, без всякого вечернего перехода. На ветку ближайшей сосны опустился филин. Никто не заметил, когда прилетела мягкокрылая птица возникшая будто ниоткуда. Куда она делась утром, тоже никто не увидел. Ночь пролетела, как один момент, нынче только Фунтик таращил глаза в темноту, но и для него Маджет поднялся слишком рано. Камень никак не мог решить, стоит ли ему побывать в колодце и в кого он превратится, если всё-таки побывает? Осторожность перевесила.

- Может быть, на обратном пути… хотя и то навряд ли… - думал Фунтик, ворочаясь и поскрипывая.

Утро началось с ворчаний Паулино. Пробродив по склону горы весь вечер и ночь, явившись к костру, когда завтрак был почти готов, ослик не преминул высказать своё мнение по поводу преобразившегося Дракона. Дракон в это время помешивал ложкой кипящую кашу, прикидывая, сварилась ли? Решил – съедобно. Только он предал ложку Ален (ложка была всего одна), как Паулино прицепился к нему со своими нравоучениями.

- Ты неправильно ведёшь себя, - объявил осёл.

- Что значит неправильно? – переспросил Дракон.

- Ты ходишь голый. Люди голыми не ходят!

Дракон, с вечера кутавшийся в плед, сейчас отбросил очень уж мешавшую тряпку. Ему и вечером этот кусок материи не был нужен. Но его подала Ален, и Дракон не решился отказаться. Сейчас плед валялся возле корзины, а юноша расхаживал у костра, в чём мать родила. Если задуматься, то сравнение неподходящее, поскольку никакая мать Дракона не рожала. Может быть, поэтому он совершенно не обращал внимания на свою наготу, уж тем более, не стыдился её. Не стесняется же кот, что ходит без штанов, да и камень совершенно не смущается отсутствием тряпки вокруг его боков.

Дракон удивлённо посмотрел сначала на Ален, потом обвёл взглядом голых Марчелло, Лиску, пса, камень и самого ослика. Если Ален скажет, что нужно носить на теле тряпки, то он сопротивляться не будет, решил Дракон и буркнул:

- Ты сам не больно одет.

- Я это другое дело… у меня шкура, а у тебя нет, - нашёлся, что возразить Паулино.

Кот, скорчив презрительную мордочку, отвернулся – у кого-то может быть и шкура, а у меня мех, - говорил весь его вид.

Ален весело фыркнула в кулачок, а Зэрик как всегда попробовал примирить спорщиков:

- Да ладно вам, нашли из-за чего спорить.

- Нет не ладно! – настаивал ослик, - люди ходят в одежде и ты теперь так должен!

- Да с чего ты взял, что я человек? Я как был Дракон, так им и остался!

- Какой ты дракон? Ты себя видел?

- Ну, видел, - ответил тот, разглядывая свои руки, - И что из того? Я – Дракон!

- Ты неправильный дракон, - не уступал ослик, - значит, не можешь ходить голым.

- Очень даже могу, - прозвучало в ответ. И спор продолжился с новой настойчивостью. Дракону очень не хотелось напяливать на себя вчерашнюю тряпку, он надеялся, что про неё забудут и не заставят опять таскать её за собой. Но от Паулино не так-то просто было отделаться, он заладил своё «ты должен» и никак не мог угомониться. В конце концов, Ален надоело слушать бестолковый спор, она достала из корзины цветастую шаль, ту, что дед положил на всякий случай, сложила её углом и повязала на Дракона короткой юбочкой. Этот вариант устроил всех. Паулино угомонился – Дракон был одет. А Дракону теперь не придётся таскать за собой плед, юбочка ему почти не мешала.

Пока эти двое спорили, Ален успела позавтракать, покормить изъявивших желание поесть и решила сходить ещё раз к пирамиде, поскольку вчера вечером заглянуть вовнутрь не удалось. К синим камням вместе с ней отправились все.

Добравшись до места, компания разделилась. Паулино, кот, пёс и Фунтик остались снаружи. А Лиска, Дракон и Ален, забравшись наверх, начали потихоньку спускаться вниз, обследуя стены сооружения. Винтовая лесенка из полированных ступеней вдоль стен привела в просторное сухое помещение. Разглядывать окружающее не составляло труда: дневного света волне хватало. Здесь на стенах тоже были рисунки. Вот только изображали они совсем другие картины. Линии складывались в какие-то схемы, напоминающие движение потоков, загадочные знаки в строчки, прерывающиеся между линиями и опять возобновляющиеся. На первый взгляд понятных рисунков вообще не было. Но чем дольше Ален разглядывала стены, тем красноречивее казались ей представшие перед глазами изображения. Что-то ей подсказывало, что линии не хаотичны и имеют глубокий смысл. Что строчки знаков похожи на заклинания, а «потоки» связаны с какими-то преобразованиями… Понять бы ещё с какими… Пока непонятно. Но увиденное накрепко врезалось в память, может быть, потом, когда-нибудь неожиданно потребуется.

Вернувшись на стоянку, Ален собрала оставленные в беспорядке вещи, нагрузила корзины на Паулино, и путешествие продолжилось. Идти предстояло ещё довольно далеко, но видимая цель прибавляла сил, да и спускаться с перевала было совсем нетрудно. В обед слегка перекусили, не разводя костра, и пока девушка отдыхала в тени раскидистого дерева, Дракон отправился посмотреть нет ли чего интересно в рощице чуть в стороне от тропы. За ним потянулись Паулино с Лиской. Марчелло и Фунтик остались возле дерева, пёс пристроился в ногах у Ален и тоже задремал. Минут через пятнадцать ослик вернулся один. Он шёл, ворча себе под нос, и поначалу девушка не слишком прислушивалась к его бормотанию. Но вот что-то из сказанного заставило её насторожиться и, оторвавшись от дрёмы, Ален спросила:

- В чём дело, Паулино? Что опять стряслось?

- Ничего особенного, кроме тог, что Дракон опять стал другим.

Вокруг повисла тишина. Фунтик перестал скрипеть, Марчелло замер, прижав уши, оставив в покое шишку, которую он гонял по поляне за неимением чего-либо более существенного вроде мыши. Даже птицы притихли. В полной тишине ослик продолжил:

- Он нашёл ручей и напился из него. Я тоже пил и Лиска. Но я солидное животное, не какой-нибудь там легкомысленный Дракон… Мне мои копыта и хвост дороги. А вот он опять всё сделал неправильно. Теперь ему нужно ходить голым. Раздень его.

Пытаясь сообразить, что имеет в виду осёл, Ален поднялась и пошла к нему. Не успела она сделать и трёх шагов, как с неба медленно опустилось что-то большое и синее. У этого «что-то» были крылья, хвост, голова на длинной шее, гребень вдоль спины и четыре лапы. Размером это «что-то» походило на лошадь. Неизменным остался только блеск ярко-жёлтых глаз с вертикальными зрачками.

В этот раз девушка не испугалась, видно, сказалась предыдущая тренировка на неожиданность. Подошла к Дракону и сняла, повязанную на задней лапе цветастую шаль …«не пей водицы, Иванушка, козлёночком станешь»… беззвучно, но вполне явственно повисло в воздухе…

Дракону ужасно нравился его новый вид, он стоял на поляне, выпятив грудь, давая всем вдосталь налюбоваться собой. Ален потрогала его со всех сторон, погладила синюю пластинчатую шкуру, заглянула в жёлтые глаза и решила, что новый драконов вид вполне сгодится. Остальной «народ» воспринял перемену, как само собой разумеющуюся. А Марчелло ещё и обрадовался, такой Дракон и вовсе для него не был соперником. Лиска по сравнению с ним – малявка, которую ему и разглядеть-то трудно. Настроение кота явно улучшилось, и он первый раз за всё путешествие включил свой моторчик.

Между тем, Лиска вместе с Ален обошла Дракона, обнюхала его со всех сторон, взобралась на спину, устроилась возле шеи между шипами гребня и всем своим видом объявила: я готова продолжить путешествие.

Кот заткнулся на полуобороте, фыркнул и вскочил в корзину уже водружённую на спину ослика. Пешком пошли Ален с Зэриком, да Фунтик ещё катился сзади, чуть поскрипывая. Синий Дракон взлетел с короткого разбега, обогнал пешеходов и ушёл вперёд, унося огненно-рыжую Лисандру-Геллу-Агнию-тринадцатую.

Глава 7. Колдунья

Когда Ален добралась до озера и противоположной его стороны, Дракон уже успел облететь округу и вернуться. Лиска куда-то пропала, но беспокоиться о ней ни у кого и мысли не возникло. Девушка оглядывала округу, пытаясь решить, что же дальше.

Неподвижная вода озера напоминала зеркало, полоса гальки вокруг него оправу. За полосой гальки шла полоса низкорослой травы – вторая оправа и только потом редкий кустарник. Кусты не загораживали обзора, и скалы, поднимающиеся стеной, рассмотреть можно было без труда.

Сняв корзины со спины Паулино, Ален решила, что нужно передохнуть и осмотреться, прежде чем отправляться на поиски колдуньи. Расположились удобно, вот только костёр развести было не из чего, никакого валежника вокруг не наблюдалось, берег был, как под метёлку вычищен. Зато вода рядом. Здорово! Можно искупаться. На том и порешили, направившись всей компанией к воде. Неугомонный Зэрик первым бросился в воду. И только его тело, плюхнувшись, нарушило гладь поверхности, раздался хлопок, над водой появилась женщина. Пёс вылетел из воды, а поверхность опять превратилась в зеркальную. Женщина стояла на воде и рассматривала нарушителей спокойствия, а они во все глаза (глаз было двенадцать, Лиска так и не появилась) пялились на видение. То, что это не настоящая женщина, а искусное её «отображение», обнаружилось не сразу. По началу Ален приняла её за живую. Что-то смутно знакомое угадывалось в этом облике.

- Литис? – произнесла Ален.

- Литис, - прозвучало в ответ, но не со стороны озера, а сзади.

Резко развернувшись, Ален наткнулась взглядом на точно такую же фигуру. Та же жемчужно-белая кожа, те же голубые волосы подобранные вверх. Пряди волос затейливо уложены на голове, кое-где сплетёны в косички и закреплёны шпильками с синими бусинами. Лицо и причёска привлекали больше внимания, чем всё остальное. Может быть потому, что всё остальное было ниспадающим платьем (белым с чуть угадывающимся розовым) скрывавшим неподвижно стоящую фигуру. Хотя нет, ещё руки. Тонкие, так же жемчужно-белые – руки. Прозрачно-светящаяся кожа и кольца синих браслетов на запястьях.

- Она напоминает Пирос. Тот лик, который я видела на небесной путешественнице, - подумала Ален, не решаясь произнести свои догадки вслух.

- Да, Литис, - ответила женщина, - а тебя я знаю, ты Ален. Моя и Гектора внучка.

Произнести: «бабушка», у девушки не повернулся язык. Она бросилась к своей корзинке, достала припасённый подарок и протянула женщине.

Литис держала в руках и разглядывала две тарелки с рисунками. На одной сиял Маджет, на другой играл в воде дельфин.

- Отлично, - одобрила она и пошла к воде. Тарелку с Маджет оставила на берегу, а второй зачерпнула воды, сделала ею круговое движение и утопила. Из-под её рук к центру озера рванул дельфин.

- Пусть тут поживё, потом отпустим в море. Чего ему на тарелке скучать? Да? – обратилась она к Ален.

- Да, - заворожено ответила девушка, не спуская глаз с резвящегося в воде животного.

Зэрик оглушительно лаял, Паулино ворчал:

- Ну, вот ещё один нахлебник, кто его до моря потащит? Конечно, на бедного осла нагрузят…

Марчелло сидел «столбиком» окружив себя хвостом. Фунтик поскрипывал, понять – что именно, сквозь громогласный лай было невозможно. Дракон – юношей, прикрытый всё той же шалью, сидел возле кромки воды, на коленях у него мурчала Лиска.

Литис подняла вторую тарелку, улыбнулась и сказала:

- Эту я принимаю в подарок, спасибо! Пойдём знакомиться, внучка.

Развернулась и направилась к скалам. Вся компания потянулась за ней. Проходя мимо разложенных под кустом вещей, женщина щелкнула пальцами, и на земле возник прозрачный кубик, заполненный огнём. На него вполне мог встать котелок.

- Ужином займётся Дракон, - произнесла она так, что вся остальная компания сразу уразумела, что помогать Дракону придётся именно им.

Внучка с бабушкой исчезли среди скал. Расщелина, скрытая высокими уступами привела к пещере.

Казалось бы, в пещере, где нет ни окон, ни верхнего просвета, должно быть темно, но оказалось наоборот. Светлая сухая пещера была приспособлена для жилья и уютно обустроена. Чувствовалось, что здесь живут давно и вещи сроднились как между собой, так и с хозяйкой. Пространство разделяла ширма, образуя жилую часть и кабинет или колдовскую лабораторию, кому уж как угодно назвать помещение, приспособленное для работы колдуньи.

- Ни одного предмета я бы не переставила, всё именно так, как и хотелось бы… - подумала Ален, оглядывая открывшийся перед ней вид, - всё так уютно, удобно и кажется родным.

- Вот и слано, - ответила на её мысли Литис, - тебе будет здесь комфортно, и если ты чувствуешь эти стены родными, я рада. Бывает так, что требуется помощь родных стен.

Свет шёл от большого зеркала занимавшего часть стены, хрустально-прозрачное стекло которого овивал металлический венок из стеблей с причудливыми листьями и цветами. Затейливая рама заинтересовала Ален больше, чем стекло, но Литис не дала внучке распылить внимание, заставив сосредоточиться на стекле, вернее на том, что через него было видно:

- Это зеркало концентрирует мою силу, а теперь и твою. Озеро за стенами пещеры тоже непростое. Я много лет потратила, устанавливая связь с нашим светилом, дарила ему свою любовь. И вот теперь Маджет ответил. У нас с тобой – зеркало, у Маджет – озеро. Через озеро светило шлёт нам свою силу, мы можем воспользоваться ею во благо планеты.

Сквозь хрустальное стекло зеркала сияли звёзды, собирались в скопления. Скопления превращались в потоки, разлетались фейерверками. Сталкивались, образуя зависшие вращающиеся спирали. Спирали уплотнялись, образуя отдельные галактики. Но не на долго… опять всё приходило в движение, конца которому не предвиделось.

Ален смотрела в зеркало и думала о том, что она видит мироздание и понимает, что в нём происходит, но это не она сама по себе такая умная, это тот, второй синий пирамидный колодец своими рисунками надоумил, дал возможность понимать неведомые законы.

- И ещё смотри, - приказывала Литис, - смотри и улавливай поля власти. Они не видимы, но ты их почувствуешь, как только пожелаешь чувствовать.

И, правда, в каких-то местах вселенной (не во всех) чувствовались поля власти. Поля были разные, значит, и властью обладали разные существа. Можно было даже ощутить центр такого поля и понять, «увидеть» властелина, обнаружить границы его влияния.

- Ой, - охнула Ален, - смотри: что-то или кто-то движется в нашу сторону!

- Хорошие «глазки», - похвалила Литис внучку, - а незваного гостя придётся и встречать как незваного. Больно напорист, прёт без удержу, как на войну собрался… так вот пусть войну и получит!

Литис прошептала заклятие, говоря как бы между прочим: «Запоминай, внучка, пригодится».

Вокруг планеты образовалась мелкоячеистая сетка, невидимая, но хорошо чувствуемая Ален. Жёлтое небо покрыли розовые перистые облака.

А между тем, незваный гость приближался, явно не собираясь менять своих намерений. Он проскочил защитную сетку и завис над планетой.

Зун рассматривал планету сверху и не видел ничего, что могло бы его остановить. Защитную сетку он даже не заметил, поскольку считал планету безопасной. Вот если бы он знал, что его встретит сопротивление, тогда бы ему пришлось приложить силы к его преодолению, а так… для него не существовало того, чего для него не существовало.

Ален с Литис выбежали наружу из пещеры и, задрав головы, увидели ярко светящийся шар, висящий неподвижно между планетой и перистыми облаками. Под розовыми облаками желтого неба ослепительно белое сияние выглядело пугающе. Мягкий малиновый свет Маджет ни в какое сравнение не шёл с этим чужим жестким свечением.

Ален смотрела вверх и понимала, что бабушкина защита не сработала. Девушка в одно мгновение вспомнила, как она создавала Лиску, и вот уже шесть волшебных символов светились под ликом Маджет. Собирая розовые облака в фантастические фигуры, уплотняя их, Ален обрушила свои творения сверху на светящийся шар пришельца. А Литис колдовала уже над водой озера и такие же водяные сущности неслись к шару снизу.

Зун почувствовал, что кто-то его атакует. Нападение было столь неожиданным для него, что он на момент растерялся. Литис успела воспользоваться этим мгновением и запустила в светящийся шар первое, что ей попалось под руку. Под руку попался Фунтик. Он пролетел со свистом расстояние до Зуна и оглушительно взорвался внутри шара.

Колдун не посчитал нужным принимать какой-то облик и завоёвывать «бесхозную» планету явился в виде светящегося шара.

Дракон, видевший полёт Фунтика, ринулся за ним, по дороге сбрасывая с себя всё напускное и обретая свою истинную суть. Глиняный болван нанёс второй удар по центру шара, взрываясь у него внутри. Взрыв получился настолько мощным, что Зун дрогнул. В его сознание закрался страх. Колдун не успел понять, что происходит и сориентироваться. Силы Дракону придал гнев. Волна гнева выбросила непрошеного гостя за защитную сетку созданную Литис.

Если бы Фунтик был просто камнем, попавшимся под руку Литис, такого бы эффекта не произошло. Мощь ему, так же как и Дракону, придало стремление быть полезным для своих друзей, для тех, кого он любит.

Теперь Зун видел и чувствовал защиту планеты. Придя в себя, попытался её преодолеть. Но вот ведь какая неудача… когда ты уверен в себе – тебе и море по колено, а когда начинаешь сомневаться… то и две маленькие колдуньи, горящие праведным гневом, становятся не по плечу… Ну, а если ещё добавить стремления дружной команды переплавленные в силу…

- Ух, ты! Как мы его! – радовался Паулино. Его «иа-иа» разносилось над водой озера и терялось эхом в горах.

- Не мы, а Литис с Драконом, - попробовала вразумить Паулино Лисандра-Гелла-Агния-тринадцатая. Но Паулино ничего не хотел слышать и праздновал свою победу.

Зун попробовал ещё раз разрушить защиту планеты, но поле власти к этому времени настолько усилилось, что он ретировался. У Третьего Сектора оказалась вовсе не беззащитная хозяйка. Потерпев неудачу, колдун отправился восвояси. Он долго ещё плевался проклятиями и на Малиновую Звезду, и на неожиданную соперницу, и на себя, беспечно бросившегося на завоевание без всякой подготовки.

А на берегу озера сидели Литис, Ален, Лиска, Паулино и Марчелло с Зэриком. Радость победы омрачала гибель друзей. Фунтик и глиняный болван рассыпались на мелкие кусочки.

- Ну, что ж… такова цена победы, - констатировала Литис.

Она не заметила, как исчезла огненно-рыжая кошка. Остаток дня у бабушки с внучкой прошёл возле зеркала. Они видели, что незваный гость покидает сектор и надеялись, что больше никогда с ним не встретятся.

- Ты должна занять моё место, - говорила Литис Ален, - а для этого тебе надо многому научиться. Я вижу твой талант и силу, но к ним нужно приложить ещё и умение, которого у тебя пока нет. Пройдёт не один год, пока такое умение появится.

- А как же дед? Я не могу оставить его одного, - возражала Ален на все доводы бабки.

- Гектор… Гектор… - произнесла Литис и задумалась.

Она смотрела в зеркало и за его стеклом появилась усадьба. Ухоженный с любовью обустроенный уголок.

- Тебе придётся поступить так же как и мне… Колдовские способности передаются от бабушки к внучке. Ты не сможешь жить рядом с обычным человеком, вернее, он не сможет жить с тобой. Даже Гектор не смог… А где ты возьмёшь другого? Такого как ты под нашим желтым небом нет. …Или недолгий брак с простым смертным или равный по силе. …Я не знаю, сейчас я тебе ничего не могу сказать о будущем. А Гектору мы поможем.

Литис встала, ушла за ширму и вернулась, держа в руках шкатулку. Открыла и протянула Ален. На дне шкатулки, на черной бархатной подкладке лежали три ярко-синие бусины размером с большие вишни.

- Это тебе, - передавая шкатулку внучке, сказала Литис, - ты можешь в каждую бусину вложить всё, что захочешь для любого человека. Сработает моё и твоё колдовство. Человек получит желаемое тобой.

Ален взяла одну бусину, нанизала её на шнурок, зажала в ладошке и подумала о Гекторе: пусть он будет здоров, пусть живёт долго-долго и счастливо, пусть его труд приносит ему радость, пусть ему будет зачем жить и быть счастливым.

- Я сама отнесу ему этот подарок, а потом вернусь к тебе. …Хотя, может, мы вместе отправимся домой? Может, мы сможем как-то так устроить, чтобы не расставаться с ним? Как ты думаешь?

- Не знаю… Я сейчас не готова ответить. Давай сходим в усадьбу, как ты хочешь, а о будущем поговорим потом. Не сейчас.

Утром, с восходом Маджет, погрузив корзинки на Паулино, Ален с Литис отправились в усадьбу. Зэрик трусил рядом, а Марчелло покачивался в одной из корзин. Исчезновение Лиски, Ален обнаружила только сейчас, собираясь в дорогу.

- Вот и славно, - мурчал Марчелло, - всё вернулось на круги своя.

Паулино, как всегда ворчал что-то себе под нос, а Зэрик не умел грустить, когда Ален была рядом. Что ещё надо, когда подружка здесь?

Обратная дорога всегда, почему-то, кажется короче… Интересно почему? На второй день, всего раз переночевав в горах, компания вернулась домой. Дом встретил настороженной тишиной. Видно было, что хозяин давно не появлялся во дворе, нахальные куры успели пробраться в огород.

Ален заспешила к деду. В его комнате царил полумрак, задёрнутые шторы не пропускали света Маджет, казалось, Гектор спит. Девушка достала свой подарок, осторожно приподняла голову деда и ярко-синяя бусина сверкнула у него на груди. Старик открыл глаза.

- Девочка моя, - прошептали губы.

- Девочка моя, - просияли глаза.

- Девочка моя, - застучало сердце.

Кровь побежала быстрее, бледность отступила, было видно, что силы возвращаются к пожилому мужчине. К мужчине. Старик исчез. Из комнаты навстречу Литис вышел мужчина, красивый своей сединой и мужественностью в лице и всей фигуре. Любовь Ален вернула ему силы, любовь Литис – красоту.

- Простой смертный… Встретится ли такой внучке? – подумала бабушка, - а почему нет?

Жизнь потекла в усадьбе своим чередом. Литис исчезала, но возвращалась. Иногда они с Ален исчезали вдвоём. Гектор старался не думать, куда пропадают бабушка с внучкой. Ему это было не важно. Важным было то, что они возвращаются и с удовольствием уплетают еду всегда приготовленную к их приходу. Гончарный круг тоже не простаивал. Поделки неизменно имели спрос, даже орнамент, такой привычный для покупателей, никогда не исчезал с них. Горшки и тарелки всё также радовали хозяек. Они сбегались к корзинам, укреплённым на спине Паулино, и расхватывали посуду за считанные минуты.

А через год вернулась Лиска и позвала Ален за собой. Она привела молодую колдунью к пирамиде и села возле двух песочных куч. Две небольшие кучки песка, одна справа, другая слева от Лиски.

- Лепи, - повелела Лисандра-Гелла-Агния-тринадцатая.

Других слов не потребовалось, Ален поняла, что Лиска потратила год, чтобы собрать всё до крупинки, все песчинки в которые разлетелись Фунтик и Дракон.

- Мне потребуются два листа феухоча.

И Лиска исчезла. Вернулась она мокрая и счастливая, в зубах несла два самых толстых листа. За ней цепочкой неслись Зэрик, Марчелло и Паулино. Никто не хотел пропустить волшебного действа.

Ален собрала в ладошки сначала Фунтика. Крупинки как будто только этого и ждали. Они сцепились, и в ладошках у девушки оказался камешек. Теперь пришла очередь за феухоча. Волшебная трава не подвела: Фунтик вернулся.

- Ах, ну давай же скорее! – нетерпеливо мурчала Лиска, - возвращай Дракона!

- Не спеши, - смеялась Ален, счастливая возвращением Фунтика, - дай нам поздороваться, дай поприветствовать друг друга, дай поблагодарить Фунтика за его подвиг!

-Ух, ты! Я опять с вами, - поскрипывал камешек.

А Лиске всё никак не терпелось, так хотелось поскорее увидеть своего любимого друга.

И вот Ален приступила к следующему действу. Было немножко страшно, вдруг не получится. Вдруг Лиска не все крупинки собрала, и Дракон выйдет не совсем Драконом. Фунтик всё-таки всего лишь камешек и не так заметно, если даже он чуть меньше стал. Но переживала новоявленная колдунья зря. Всё получилось, и глиняный болванчик снова явился на свет точно таким же, ничуть не изменившись. И в Дракона превратиться сумел и у крыльев размах не уменьшился. Вот только в юношу обернуться по желанию не вышло.

В усадьбу вернулись всей весёлой компанией. Счастливы были все. Даже Паулино пел песенку вышагивая по тропинке, а Марчелло, покачиваясь на его спине, долго-долго не выключал свой моторчик, видно вёл репортаж на все-кошачье сообщество. Дракон сменил свой облик на глиняного болвана, чтобы не дай бог не напугать Гектора, и вечер, а затем и начало ночи прошли в восторженной беседе.

Утром, когда Гектор с Паулино отправившись на базар, скрылись за поворотом тропинки, глиняный болван обернулся Драконом. Лиска устроилась у него на спине. Прощаясь с ними, Ален достала две заветные ярко-синие бусины. Одну, продев шнурок, повесила на шею Дракону, вторую Лиске.

- Если захочешь стать человеком, только пожелай, - сказала она Дракону, - и тебе, Лисандра-Гелла-Агния-тринадцатая, любой образ теперь доступен.

Лиска спрыгнула с драконьей спины, прищурила жёлтые глаза и через мгновение с короткого разбега два Дракона поднялись в жёлтое небо.

А на яблоню в этот момент опустился Филин. Он, кстати, давно уже зачастил в этот сад, и не оставлял Ален без внимания с того самого момента, когда она покинула усадьбу, отправившись за Синюю гору. Вдруг бы помощь потребовалась?