Галкины рассказки - 2

Приближается сентябрь и оживают воспоминания. Наконец-то вылились в этот очерк.

Как генерал Пиночет стал моим личным врагом

На следующий год будет полвека со дня государственного переворота в Чили, именуемого хунтой. Казалось бы, что мне до этого – где Чили, а где я… Молодёжь уже сейчас и не вспомнит, кто такой Альенде, а кто – Пиночет.
Чилийцы, похоронили Виктора Хара и Пабло Неруду, восстановили экономику, попрощались с генералом Пиночетом – главным героем переворота. Какое дело мне, живущей в непростое время в другом полушарии? Но и почти полвека назад я не знала, насколько близок мне станет чилийский порт Вальпараисо. И хоть была я ещё совсем юной девочкой, но город этот сидит в моей памяти занозой.
Я решила написать об этом, случайно натолкнувшись на сухую заметку в Интернете. Конечно, надо было рассказывать тогда, по горячим следам. Но один из героев этой истории, мой отец, сказал, что всё, как было на самом деле, рассказать нельзя, а приукрашивать он не хочет.
Нет у меня никаких записей, только парадное интервью в журнале «Морской флот» с постановочными фотографиями и воспоминания о рассказах отца. Эх, надо было записывать. Однако я попробую. Потому что это тоже веха нашей истории.
Даже не предполагала, что меня хоть каким-то боком коснётся заваруха в этой латиноамериканской стране. Но тогда Аугусто Пиночет стал моим личным врагом. Сделать с этим я ничего не могла, кроме как посылать проклятья в его адрес. Ему было наплевать на все проклятья. Он делал своё дело – освобождал страну от коммунистов, чтобы восстановить экономику. Страшное было время для демократического режима.
Я всегда считала, что каждое государство имеет право решать свою судьбу самостоятельно. Захотели Альенде – пожалуйста, пусть пробуют. На штыках революцию, конечно, не принести. Но там социалисты пришли к власти вполне законным путём. Три года барахтались, пытались что-то сделать с экономикой. Но ведь именно бытие определяет сознание. Видимо, поэтому Пиночет взял верх в той борьбе, коль армия была на его стороне. Но каким путём! Всех несогласных – на стадион. Убивать певцов, что не те песни пели, и прочих несогласных. Это страшно, потому что человеческая жизнь теряет свою ценность. Совсем. Мы это тоже проходили. В политику обычно не идут хорошие люди – это аксиома. А если вдруг всё-таки прорываются, то им быстро показывают, кто есть кто. Читала, что Сальвадор Альенде был хорошим человеком. И как всегда, для хорошего человека плохой конец.
А началось всё с того, что Советский Союз (было когда-то такое государство) оказывал помощь молодой демократической республике Чили по всем фронтам. И с рыбными запасами тоже.
Когда в августе 1973 года экипаж, где старпомом был мой отец, отправляли на подмену в чилийский порт Вальпараисо, капитан высказал сомнения, ведь уже тогда было не всё спокойно в этой стране. Но куда там! Коммунисты, вперёд! Кто откажется, партбилет на стол. А до переворота оставалось три недели. И уже тогда было понятно, что скоро в стране начнётся заварушка. Правительство наше не могло об этом не знать.
Научно-поисковое судно «Эклиптика», приписанное к «Запрыбпромразведке», с подменным экипажем вышло в море помогать с изучением рыбных запасов молодой демократической республике. Спасти разорённую экономику, конечно, это не могло. Но Союз должен был держать марку: вы там сами разбирайтесь между собой, а мы работаем на правительство Альенде.
Незадолго до одиннадцатого сентября на «Эклиптику» были направлены два чилийца, якобы научники. Капитану пришлось принять их на борт. А куда деться в территориальных водах Чили?
22 августа на вахте был третий помощник капитана, которого один из чилийцев угостил сигареткой. Что это была за сигарета, история умалчивает, но опытный штурман не мог впоследствии вспомнить, как ночью с полного хода вывел судно на скалистый берег в пятнадцати милях южнее чилийского порта Вальпараисо, где оно и застряло. На скале высился кем-то погашенный маяк Караумилья. Через несколько минут стало ясно, что «Эклиптика» обречена, и капитан приказал спускать шлюпки.
Советское начальство отдало приказ полкоманды отправить домой, остальные должны были снять судно со скал и отправить в док для ремонта. В следствие этого приказа тринадцать человек российских моряков ощутили на себе, что такое чилийская хунта.
11 сентября 1973 года все газеты сообщили о государственном перевороте в Чиди. К власти пришёл генерал Аугусто Пиночет при поддержке силовых структур. Президент Альенде, законно пришедший к власти, после долгого сопротивления был убит во дворце Ла Монеда. Описывались стадионы, на которых массово расстреливали сторонников демократической власти.
Мы с мамой читали эти страшные новости, не зная, что там происходит с тринадцатью советскими моряками «Эклиптики». От них вестей не было. Семьи моряков штурмовали «Запрыбпромразведку», но в конторе тоже ничего не знали о судьбе своих сотрудников. А новости из Чили были всё страшнее и страшнее. И вот тогда Пиночет стал моим личным врагом.
Никто ничего нам не мог сказать, пока через десять дней после переворота мы не прочитали в газете, что СССР прерывает дипломатические отношения с Чили в связи с захватом заложников – советских моряков с научного судна «Эклиптика». Это была вся информация. Мне постоянно звонили друзья, одноклассники, поддерживали меня в этой неизвестности. Заложники – страшное слово, неизвестно, что придёт в голову военным, которые уничтожают несогласных.
Потом мы уже узнали, что страна вступилась за своих соотечественников. Вопрос стоял так: выгрузка всей рыбы с нашего судна РТМ «Станюкович» за жизнь заложников. И спасибо стране, что жизни тринадцати моряков перевесили ценность добытой рыбы.
Помимо прекращения дипломатических отношений с Чили Советский Союз приостановил выполнение двусторонних соглашений в торгово-экономической области. В свою очередь, военная хунта отменила соглашения о сотрудничестве в развитии рыболовства и о культурном и научном сотрудничестве. Свыше шестнадцати лет между нашими странами не осуществлялось никаких официальных контактов.
А тогда в Вальпараисо единственным источником новостей всё это время был представитель чилийской компании, которая вела дела с нашим Минрыбхозом. Он и рассказал, что в стране переворот. А потом принёс ещё одну плохую весть – исчезли моряки с «Эклиптики».
Отец рассказывал, что 11 сентября, когда все уже было готово к снятию судна с мели, в стране произошёл военный переворот. В 17 часов в отель «Пратт», где проживали наши моряки, ворвался отряд чилийских морских пехотинцев с оружием в руках. «Выходите, вы арестованы, – орал офицер, размахивая пистолетом. – За неповиновение – расстрел на месте!»
Моряков окружили плотным кольцом и, подталкивая прикладами и штыками, загнали в кузов огромного военного грузовика. Сначала был карьер, где моряки увидели, как путчисты расстреливают людей без суда и следствия, потом – стадион, конечный пункт – гавань, где тюрьмой служили трюмы судов. Там тринадцать наших моряков заставили лечь прямо на пристань лицом вниз, в течение четырёх часов их кололи штыками и били прикладами и коваными ботинками по пяткам. Отец говорил, что никогда не думал, как это больно – по пяткам. Шрамы на спине и больные ноги до конца жизни напоминали ему о чилийских путчистах.
После экзекуции на пристани команду «Эклиптики» начали запихивать в трюм транспортного судна «Майпо», подгоняя ударами прикладов. Путчисты не церемонились. Боцмана, который шёл первым, буквально столкнули с шестиметровой высоты. За ним последовал и рефмеханик. Но вмешался подошедший чилиец и остановил бесчинства, он что-то кричал, наши не знали, что именно, поняв одно слово: русские. Остальные сами спускались в трюм, помогая друг другу. Находясь там целую ночь, моряки думали о самом худшем – никто не гарантирован от смерти от рук распоясавшихся военных, чувствующих свою безнаказанность за убийства как можно больше несогласных.
Отец рассказывал: «Никогда в жизни мы не чувствовали такое единение с Родиной. Ни один из нас не согласился сотрудничать с хунтой даже под страхом пыток и смерти, никто даже на миг не допустил слабины. И ещё я никогда так ясно не понимал, как люблю вас, жену и дочь».
Это потом уже они узнали, что назначенному губернатору Вальпараисо было выдвинуто требование об освобождении советских моряков с «Эклиптики». Но власти тянули. И хотя вернули паспорта, не выпускали из отеля «Пратт», где они находились под арестом ещё неделю. Боцману оказали медицинскую помощь.
После двух недель плена команду всё-таки освободили и переправили на борт БМРТ «Станюкович», с которого разгрузили выловленную рыбу.
Мама вместе с другими жёнами летала в Москву встречать вызволенный из плена «Экипаж». Почему в Москву? Потому что было расследование аварии и задержания.
Моряки были награждены радиоприёмниками ВЭФ с гравировкой: «За стойкость и мужество».
Хочу напомнить имена тех, кто столкнулся с чилийской хунтой: капитан В. Афиногенов, первый помощник В. Степанов, старпом Виктор Котовщиков (мой отец), второй помощник капитана Н. Пузыня, старший механик Н. Войтко, третий механик Я. Агеев, боцман В. Медведик, матросы А. Шарков, С. Жужгин, М. Чернявский, электромеханик В. Ильин, рефрижераторный механик Н. Халиман и начальник радиостанции С. Юралевич – все как один проявили мужество и выдержку.
К сожалению, отцу не пришлось дожить до смерти Аугусто Пиночета, который так и остался моим личным врагом.

Помню такие времена..

Спасибо за отклик, Алёша! Да уж, забыть мне не придётся...

Я в это время работал 3-м штурманом в Дальневосточном пароходстве, сильно переживали за наших моряков. Информация у нас было в режиме "для служебного пользования", практически как ты тут описала. Теперь-то понятно, что это не война со строем, а война за ресурсы и влияние, которая никогда не прекращалась и не прекращается. И чтобы мы тут ни думали, о чём бы ни спорили, а эта война будет продолжаться до тех пор, пока ... И, скорее всего, победителей в этой войне не будет, увы

А я в соседней конторе как раз начинал - в Калининградской базе китобойного и экспедиционного лова. Да, информация проходила только " Для служебного пользования". чуть позже приходилось встречаться с ребятами с БМРТ " Станюкович " - досталось им тоже.

Юрочка, Эгонс, спасибо! Мы пока ещё помним. Потом всё забудется, так может, хоть моё эссе вдруг кто-то прочитает...