"СОЛО" (моноспектакль) Премьера.

Темная сцена. Изредка раздается легкий стук и царапание по стеклу – это ветка дерева, качаясь от ветра, задевает по стеклу и оно тонким фальцетом постанывает.
В комнате полумрак, свет падает только от ближайшего уличного фонаря и, слабо, но всё-таки, освещает комнату.
Если присмотреться, то в углу можно рассмотреть шкаф с бутафорской посудой, диван, стол и стул, и вешалку с кучей разноцветной одежды на ней.
Вдруг там, на диване, что-то зашевелилось, покашляло глухо, и, что-то бормоча, стало двигаться к окну.
В свете фонаря стало очевидно, что это женщина. Женщина, давно переставшая считать годы: ей может быть 30, а, может, и все 60...
Она подходит к окну, долго всматривается в него, потом морщится, силясь что-то вспомнить и понять, где она …
Оглядывается…


Сколько тут всего…Шикарные тряпки... Куда это меня занесло... (вынимает из кучи маленькую шляпку) Ух ты, какая чепуховина! Ничего себе тряпье!

Надевает на голову, поднимается, оглядывается в поисках зеркала, замечает его, походит и внимательно себя изучает...

Что-то не то... не хватает... (осматривается) Все-таки, где я?

Обнаружила ряды вешалок с одеждой и шляпами, набрала несколько, притащила к зеркалу, примеривает, крутится, надоело... Подошла к столу…
Берет из вазы большое яблоко, пытается надкусить, бросает на пол.

Фу, гадость! Воск! Точно, воск. Музей тут что ли? (осматривается) Да нет, не похоже на музей…

Снимает с себя пальто. Остается в штанах, юбке и толстом безразмерном свитере, вертится перед зеркалом.

А я еще ничего. Если приодеться и достать губнушку, - мне нет конкурентов!.. (уронила тарелку, она не разбилась, поняла, что посуда бутафорская) Похоже, дорогуша, ты в театр забрела... А тут тепло. И поспать есть где. Нормально. А больше нам пока и не надо. Поесть бы, правда, не мешало, но… это уж я слишком размечталась. Дал Бог хорошо, дай еще лучше. Ненасытные мы, люди… Неблагодарные…
Обходит комнату, трогает вещи, внимательно осматривает фотографии актеров на стене.
Ух, ты! (трогает пальцем фотки, узнавая актеров) Так это все - для вас! Ну надо же!... Это чего же – я сейчас среди вас? Нет, я теперь с вами. Мне нравится. Не, ну надо же? Я актриса… известная, причем. Наступило время зрелищ! А подать сюда...

Ринулась к вешалкам, перебирает наряды, понравившиеся относит за ширму примерочной, скрывается там. На сцену летят ее вещи: юбка, свитер... Кричит:

К нам приехал театр! Все на представление! Спешите увидеть! Последнее представление! Покупайте билеты! Занимайте свои места! Представление начинается!

Появляется из-за ширмы, виляя бедрами, как манекенщица на подиуме, в костюме горничной.

Чего изволите, барыня? Ах, жюльен к обеду и...бланманже... Как же, как же, обязательно все передам повару [i](вытирает пыль пуховкой)[/i].
Госспыди, толстая дура! Сама, как жюльен, лопнет скоро, а туда же - манже ей подавай. (передразнивает)- Милочка, как Ваше здоровье? Меня мигрень одоле-е-ела… (со злостью) -Забрала бы тебя эта мигрень суток на трое…
(Быстро успокаивается и придирчиво оглядывает себя в зеркало) Ох, поверьте на слово - все бока в синяках. Спрятаться негде беззащитной горничной, так и норовит каждый ущипнуть. То старый барин в углу зажмет... сопит-сопит... руки дрожат, а туда же... Молодой - тот ничего, только больно наглый: всю ночь подушки приходится взбивать... Перо у них слиплося-а-а!

(решительно) Нет уж... наприслуживалась, нарыдалась... хватит!

Направилась к ширме, на ходу снимает передник, поет

Сама садик я садила,
Сама буду полива-а-ть!...

Выходит из-за ширмы расфуфыренной купчихой в чепце, кричит громко:

Марфушка! Марфу-у-ушка! Поправь юбки на мне и складки расправь! Сейчас Порфирий Иваныч с Домной Дормидонтовной пожалуют, а я еще не прибрана! Да чего медлишь, рохля деревенская! Вот велю барину отправить тебя на конюшню, а заместо тебя велю Агашку взять. А ну, пошевеливайся!

Да самовар ставь, живо!

Вертится перед зеркалом, то глазами поводит кокетливо, то улыбнется, то поцелуй воздушный себе пошлёт.
Садится за стол. И вот уже шумно потянула чай из блюдечка, церемонно смочила кусочек сахара и снова причмокнула. Говорит то ли сама с собой - хваля, то ли с воображаемой партнершей - издеваясь.

Ах, душа моя. До чего у вас рюши хороши. Любо-дорого поглядеть. Только я бы рюши чуть ниже пошила бы, а то талии совсем у вас не видать, и бантик приколоть не мешает. Иль пуговку. Как хотите, а только без них вида никакого.
Скажу вам по секрету, душа моя, в нашу лавку атлас новый доставили и кружева необыкновенные. В Париже такое летом только носить станут, помяните мое слово. Я уж себе закупила всякого атласу.
Что говорите-то? Куда так много?
(Жеманно и делано-озабоченно) Так приёмов-то, приёмов сколько! Одних балов на этом месяце аж пять! И отдохнуть прямо некогда…
Да вы угощайтесь, душечка, самовар-то полный, и варенье вот кружовенное. Его много не съешь, а вы чаю побольше... Пойду ужо... Притомилась (тяжело приподнимается) Взопрела. (поглядела на себя в зеркало, нахмурилась) Да пошла ты... Грелка на чайник…

Исчезает за ширмой. Слышно завывание ветра. Неожиданно шум ветра переходит в торжественные аккорды.
Выходит в костюме царицы – ступает величаво, грациозно, решительно. Во взгляде – этакая породистость, достоинство и удовлетворенность собой.
Высокомерно протягивает руку для поцелуя. Обводит комнату величественным взглядом, приподнимает бровь и медленно, врастяжку, произносит воображаемому гостю:

Ах, сударь, рада видеть Вас! Вы так редко посещаете нас, коварный похититель дамских сердец. Извольте рассказать, какая дама на сей раз очаровала вас?
Ну, что Вы, что Вы… Слышать такое - для меня весьма приятно. Вы льсте-е-ец… Что? Ах, мазурку… да-да, непременно… чуть позже…

Идет дальше, царственно кивая направо и налево…

- Добрый вечер, милочка! Как вы похорошели! Это на вас так чУдно подействовало путешествие в Париж или ваше замужество? Я рада за вас, милочка!... Да, мы тоже только вернулись из Парижу…

Ах, как утомительны эти балы и маскерады… (недовольно морщится и решительно сбрасывает с себя царский наряд). Слишком всё чинно, благородно… От скукотищи и чванства помереть можно… Не завидую я этим царским особам.

Лучше я буду молоденькой кокеткой, юной обольстительницей на балах!
Танцевать! Танцевать! Танцевать! Полонез?! Ах, сударь, вы прелестно танцуете!
- Нет-нет, милейший, я уже приглашена!... Ну, не серди-и-итесь… что ж поделать, коли другие судари оказались проворнее Вас! (заливисто и звонко хохочет, кружится, вальсирует, взмыв руки над головой, словно крылья….)

Вдруг бросает взгляд в зеркало, долго смотрит на себя, закрывает глаза и медленно оседает на пол:

Господи… Что же это?… я ли это?… моя ли это жизнь?...
Кто я?... Кем я была?... В какой это жизни было со мной?...
И было ли?...
Было… Было… Было…

Открывает глаза и проводит ладонями по зеркалу, своими движениями стирая пыль. И вот уже из глубины, из овала в бронзовой оправе, на неё смотрит немолодая, морщинистая, уставшая женщина, по щекам которой катятся слёзы…

Ну вот … Что же ты наделала?
Ты не пыль стерла со стекла, ты молодость свою изничтожила… вон какая красивая была, а сейчас все морщинки видно стало…

Да что там молодость… вся жизнь под откос…
А помнишь, какая ты была лет двадцать пять – тридцать назад?
Молодая, красивая, кровь с молоком… певунья и плясунья… вся в мамку свою. Мамка… мама… мамочка моя…
Где ты, мама?... Почему ушла так рано?... Почему не дождалась меня?... Тебе было тяжело со мной… а без меня еще тяжелее… ты не вынесла этой разлуки… Я знаю… это я виновата… я… и в том, что ты рано ушла – я виновата, и в своей беспутной и никчемной жизни – тоже я… прости, мама…
(сидит молча, раскачиваясь из стороны в сторону и размазывая слезы по щекам…)

А так все хорошо начиналось в моей жизни…
Детство более-менее сытное, болячек мало было, сарафан к каждому лету новый, а к школе – портфель и туфли… и бант, мам, помнишь, яркий красный бант! У меня голова такая кукольная была...
И в кружок танцевальный ты меня записала, в клуб заводской…
Я ж туда с таким желанием бегала…помню даже, как мне больно нравились названия, словечки заморские, благородные, все эти "деми плие" , "батман тандю", "гранд плие", "батман жёте"...
Я прям перед девчонками себя такой француженкой чувствовала и к месту и не к месту словечки эти вставляля. Дурочка, да, мам? Хвастушка…
И партнёра первого своего по танцам помню… Толика…
Я еще смеялась над ним, когда он представлялся чопорно и больно по-взрослому - Анатолий… Прям как Капитолий… смешно было…
И как он краснел, когда за талию меня обнимал…
Там и талии-то еще, мам, не было, сплошная худышка длинноногая, а он краснел и смущался…

И помню, как совсем взрослой себя почувствовать хотелось… и как первый раз отраву эту попробовала…
А она такая горькая мне тогда показалась, противная!..
Только отказаться было нельзя, засмеяли бы…
А потом покатилось, поехало… само собой как-то всё, как санки под горку…

Весело так, беззаботно, хорошо время проводили!
Выпьем маленечко для настроения и – куролесить, шалить, отрываться!..
Вроде и безобидно всё было – никого не убили, бабусек и деток – не пугали, не трогали… так только, раза два из сельпо по бутылке стащили, да шоколадок с сигаретами… И всё. Правда, мам, больше ничего…
Ты-то хоть веришь мне?..
А многое, что там зачитывали - не виновата я в том, мам... Клянусь...

(Задумалась… замолчала… вспоминая то время… поморщилась как от зубной боли – и глухо продолжала)

Не знаю даже, как получилось так, что срок получила… Только там, в суде и опомнилась, когда глаза твои увидела…
Ни укора, ни осуждения в них не было, боль одна…
Я, мам, до сих пор глаза твои вижу… и голос слышу… будто волчица подстреленная ты завопила, когда, как выстрел, раздался стук захлопнувшейся за мной металлической двери… Дверь-то закрылась, а я еще долго слышала крик твой… Вот тогда и очнулась от угара веселья… Только поздно уже было, мам…

(Замолчала надолго… перебирая руками складки веера… Только сейчас заметила, что сидит в перчатках. Медленно стянула их с рук, снова надела… Пристально вгляделась в зеркало, будто пытаясь увидеть кого-то в нём…и продолжала говорить…)

А помнишь, мам, как хорошо нам когда-то было вдвоем… на крылечке, бывало, сядем, ты обнимешь меня и песни поём на два голоса… (еле слышно жалобно затянула)

Что стоишь качая-а-ась
То-онка-я-а рябина-а-а…
Го-олово-ой склоняя-а-ясь…

А как тебя не стало, мам, я свою голову клонить начала… и не на кого опереться было… некому пожаловаться, не у кого совета спросить…
Мам, совсем не у кого… одна, как былинка в поле…
Знаешь, как я по тебе тосковала тогда?
Пустота и одиночество навалились… У меня не стало ни тебя, ни дома, ни будущего…
В нашей квартире к тому времени появились новые жильцы и мне, по возвращении, отвели место в спальне у окна, где стоял мой диван и маленькая тумбочка с покосившейся дверцей… (что-то подобие стона-рыка вырвалось из её груди…)

Полонез сменяется красивым танго. Она раскачивается в такт музыки. Веер упал на пол. Она подняла, непонимающе его развернула.

Я бродила и бродила по улицам… Однажды ко мне подошла собака.
Было видно, что она ищет хозяина, но была гордая, хвостом не виляла.
Надеялась на помощь, но навязываться не собиралась.

Я тогда ей сказала: "Извини", - и заплакала. Мне некуда было приглашать пса…
Он это понял и остался сидеть на месте.
Я поплелась по улице, больше похожая на оставленного пса, чем на самое себя.
Даже такой простой малости я не могла себе позволить...

Она медленно стягивает длинные перчатки. Свернула и развернула веер, посмотрела сквозь него с иронией, близкой к слезам... и отложила.

Я и сейчас похожа на того пса… хожу по улицам и заглядываю в глаза прохожих, я ищу и жду. Давно ищу и жду человека…
Хорошего и спокойного, чтобы не пил, и меня отлучил от стакана и чтобы жили мы с ним тихо и мирно…
Чтобы он читал газеты по утрам, дарил цветы раз в неделю.
Вечерами мы бы говорили, гуляли, ходили в кино или в гости.
Как люди бы жили… Как люди…
И тишины в моём доме не было бы… И сам дом был бы…

(Подошла к окну, выпрямилась, подняла руки вверх, запорхала ими по воздуху…)

Однажды я шла по улице.
На углу стояла бабулька с маленькими, еще почти не распустившимися тюльпанами.
У меня из денег в кармане был только проездной билет. А мне так захотелось эти тюльпаны, мам, … вот вдруг так остро захотелось радости и тепла…
Наверно, я такими глазами смотрела на эти бледно-красные головки, что бабуля кивком головы показала мне, мол, так купи их!
Я грустно покачала головой, - завтра куплю, бабушка…
Я совсем не ожидала, что она мне вдруг ответит: « Завтра это тебе, может, и не сгодится, - возьми от меня»…
Мам, я тогда прижала их к себе и почти побежала... Скорее домой, скорее!
Мне никто и никогда не дарил цветов… Я никогда не знала раньше, что это такое счастье – маленький букетик подаренных тебе цветов…
Дома под тихую музыку перед заляпанным зеркалом я кружилась с букетом, так и не решив, в какую сторону должен вести партнер. Цветы этого не знали, а я уже миллион лет не танцевала вдвоем...

Она медленно подходит к зеркалу, смахивает слезы, и, оглядываясь по сторонам, вновь натыкается на фотографии артистов.

Эй, вы! Что смотрите?
Осуждаете? Осужда-а-аете…
Вижу, что осуждаете…
Думаете, что жизнь свою растрепала, растратила, по стаканам разлила всё до капельки?!
Эх... Приласкал бы меня кто по-настоящему, я бы пошла за таким человеком на край света...
В чем остановка?
Да, так, в общем-то, ни в чем.
Только я давно уже на краю. И никого рядом...

Слезы потекли легко, без напряжения. Перед глазами мелькали кадры дурацкого фильма из жизни…

За окном слышен ветер и дождь, сквозь этот шум тихонько пробивается танго.

Вот и пришел ты - черный день!
Собственную жизнь кроме себя доверить некому.
Этим ты и пользуешься.
Мы - слабые.
На тот свет уходят только сильные.
А мы просто уходим… в никуда…

Она подбирает свою одежду.
Раскачивается под танго, которое так и не станцевала вдвоем, и медленно надевает свои тряпки…

Спасибо, актрисе!!!

Браво!!!!!

Ой, полуночницы мои и утренние птички, благодарные зрители - спасибо!

Леночка! БРАВО! БРАВО! БРАВО!
Вот прочитала... и слезы... сами на глазах навернулись.
Спасибо!
Это тебе!

Нинуль, спасибо! Мне тоже эту беспутную жалко...
Душа у неё заледенела и коростой покрылась, а ковырни - там росточек живой, тоненький... Выбьется ли на волю? Вряд ли уже... а мог бы...
Может тогда и исполнилась бы её мечта - станцевать вдвоём...

Спасибо, Танюшка!
Надеюсь, что следующая наша работа будет совместной. Подумаем?

Спасибо, Танюш, мне важно было услышать это от тебя.

Ах, Маришка, спасибо... Вот бы так моей героине вальсировать когда-нибудь...

Это тебе Леночка...

Юрочка, Серёжа, спасибо за отзывы и впечатления.
Сереж, сценарии писать совсем не умею и никогда этим не занималась, да и этот театр очень отличается от реального театра. Тем, в первую очередь, что задумываешь только начало и никогда не знаешь, что будет потом, по ходу развития сюжета, в какую сторону тебя "уведет" . Здесь не стоит цель написать сценарий, по всем правилам и отвечающий всем требованиям. Здесь - игра с чистого листа, импровизация по ходу, умение почувствовать друг друга на расстоянии (это в тех спектаклях, которые мы "ставили" чуть раньше с Танюшкой и Славой.), почувствовать, понять, слиться, стать одним целым, чтобы цельным получилось и действо. Здесь нет времени на длительное обдумывание, шлифование фраз, реплик, здесь ничего не пишется заранее, только обговаривается сюжетная нить, вернее даже её начало и конец. Что мы имеем вначале и к чему должны прийти в завершению спектакля.
Поэтому, "заварив" эту кашу с созданием нашего театра, я внутренне боялась, что ну ничегошеньки не получится.
Теперь вижу, что всё возможно... Конечно, это всё несовершенно, не профессионально... сыро и, может даже порой смешно и нелепо выглядит, но... не самое это главное... правда, Сереж?
Главное - что у нас получается продукт нашего совместного творчества (ну, творчество - это лишком громко :D ), о котором вы так доброжелательно отзываетесь. И спасибо вам за ваши отзывы, букеты и даже слёзы...
Будем стараться не подвести своих зрителей...

Лен, а идея послать на конкурс мне нравится, посомотри, в какую тему послать хотя бы отрывок (там до 5000 знаков).