Часть первая

Собственно говоря, нет в жизни ничего страшнее закрытой двери и ночью, при тлеющем огарке, зеркала.
   
  Когда полночь с последним ударом часов на ратуше, пролетев гулким эхом по пустым подворотням, скатилась на каменистый берег каньона, когда стали гаснуть последние, запоздалые окна, в армянской колокольне скрипнула тяжелая кованая входная дверь.
Прозрачная как тень фигура проскользнула в узкий проем и дверь снова закрылась. Лязгнули засовы и тихие, шаркающие шаги разбудили спящую в углах паутину. Человек, одетый в какую-то темную хламиду, не спеша поднялся изъеденной временем дубовой лестницей на верхнюю площадку, отворил еще одну дверь и оказался в просторной с бойницами комнате. Яркий свет полной луны, втиснувшись сквозь каменные отверстия бойниц, заливал помещение зыбким, призрачным светом. Чиркнула спичка. Вспыхнула и погасла. Вторая... Зажечь удалось только восьмую. Человек саркастически хмыкнул, поднес огонек к огарку, прикрепленному к выступу на стене, другому, третьему... Так он обошел всю комнату. Стало светло. Мягкий, живой свет осветил небольшой стол в центре комнаты и большую, толстую книгу в сафьяне.
Пришедший поднял перед собой руки ладонями к лицу и что-то зашептал. Огарки разгорелись ярче.
Тем временем он открыл небольшой ларчик, взял из него щепотку какого-то порошка и, насыпав в кадильницу, поджёг. Порошок тлел, испуская странный, приторный аромат. Не переставая бормотать, порой подвывая, человек сдернул темный холст, покрывавший большое, старинной работы зеркало, стоящее в углу. В свете огарков за тонкой гранью стекла заклубилось марево. Он даже не глянул, вернулся к книге и глубоко поклонившись, раскрыл ее. Незримое движение пронеслось по комнате. Стало холодно. Взяв темного металла подсвечник в виде когтистой лапы, человек подошел к одному из огарков, пошарил в нише под выступом, нашел темно-зеленую свечу, зажег ее и вернулся к столу.

  Старого алкоголика дядю Васю не то чтобы уважали, но жалели, что ли. Когда вечером он заходил в кафе «Орбита», где постоянно ошивался, мало кто из постоянных клиентов не оставлял ему четверть стакана вина. Он благодарил, выпивал. В разговоры не лез, но при случае, мог блеснуть как красноречием, так и знанием вопроса. А вообще-то вел себя скромно, тихо, поэтому ни бармен, ни потасканная официантка никогда не гнали его из заведения. Он был как бы частью интерьера, как старое, расстроенное пианино, или тот же, давно сгоревший, музыкальный автомат. Вот и сегодня, поправив дрожащей рукой буйную шевелюру, дядя Вася вошел в зал и медленно, ожидая подношений, прошел меж столиками. Два или три раза остановили, поднесли. Вино было разное, но это нисколько его не смущало. В углу за столиком одиноко сидела худенькая, не броско одетая, немолодая женщина. Это была удача! Как и все в их небольшом городке, они знали друг друга ещё с юности. А вот теперь, время от времени они встречались здесь, в кафе. Сидели, много говорили, вспоминали прошлое, обсуждали настоящее...
- Добрый вечер, Роза Львовна! - дядя Вася заулыбался.
- Здравствуй, Вася, к чему так официально? - улыбнулась в ответ, - присаживайся.
Налила половину стакана и придвинула к приятелю.
- Спасибо, Розочка! - с удовольствием выпил глоток. - Что нового?
- А что-то должно быть? - Роза поманила официантку и попросила еще вина и стакан.
- Ну, не знаю.
- Слушай, Вася, ты помнишь Томку Савельеву?
- Хорошо помню!
- Померла.
- Не может быть!
- Может, Вася, может...
- Так она же моложе меня.
- Это не спрашивает.
- Да уж...
Над столом повисла тишина.
- Помянем, - Вася выпил глоток и закурил.
- Помянем... - Роза тоже взяла сигарету.
- Ты знаешь, Вася, что-то странное со мной происходит...
- Что такое, Розочка?
- Я спать боюсь! Понимаешь, - Роза перешла на шепот, - мне покойники снятся. То есть не покойники, а те, что скоро помрут.
- Как это?
- Еще с молодости. Ты помнишь, Олега убили? Так вот, с того все и началось. Приснился он мне перед тем, очень нехорошо приснился. А на третий день... Вот, а потом Лилька. И тоже на третий день... Родственники тоже. А последнее время совсем чужие люди... Специально проверяла! Вот приснится кто-то незнакомый, я через три дня на кладбище... И точно - хоронят.
- Ты прямо ужас какой-то рассказываешь, Роза!
- Ужас, Вася! Ужас! Что и делать не знаю.
- Может в церковь... Ой, извини, Розочка, к раввину?
- Была... Только руками разводит. Сказал Тору читать перед сном.
- Ты читаешь?
- А ты Библию читаешь?
- Так мне покойники не снятся!
- А мне снятся... - Роза тяжко вздохнула...

Зеленая свеча давала какой-то неестественный с зеленоватым оттенком свет, и от него затертые буквы на страницах книги вдруг обретали четкость. Человек, поправив старое в потертой оправе пенсне, начал читать выразительным шепотом. Слова были непонятными, короткими и жёсткими. Они падали в тишину комнаты и шипящим эхом отражались от голых стен. Глубина зеркала ожила. Показались клубы темного дыма с отблесками черно-багряного пламени. Все ярче становились эти отблески, все быстрее движение. Яркая, слепящая глаза искра вспыхнула в сердце марева, все померкло от этой вспышки, и вдруг былая мгла рассыпалась бесконечностью звезд. Не стало ни зеркала, ни стен, ни самой колокольни. Только яркие точки звезд в извечной черноте, только раскрытая книга и присутствие кого-то непостижимого, бесконечно могущественного, смотрящего извне добрым, любящим взглядом. А звезды тем временем собирались в созвездия, закручивались в спирали и галактиками разлетались в пустоту Вселенной. Ни рева, ни грохота не было слышно в этой страшной тишине, только откуда-то теплой музыкой доносились звуки бесконечного Слова.
  Вместе со вспышкой родилось время. Тяжелой, незримой волной прокатилось оно, опережая движение звезд. Остудило планеты, погасило вулканы, утихомирило громады волн, построило стены городов и... погасило свечу. Комната обрела свой прежний вид. Марево в зеркале померкло, а страница книги сменилась другой, с затертыми, неразборчивыми буквами.
Человек в темном балахоне стоял на коленях перед столом с книгой и плакал. Это были слезы радости. Наконец-то он достиг желаемого. Труд его жизни не пропал зря. Сквозь бойницы в комнату вместе с лунным светом проник последний удар полуночного колокола часов ратуши.

   Настоятель храма святых Петра и Павла отец Виктор, конечно же, верил в Бога! Иначе и быть не могло! Но верил он по-своему. То есть, он не сомневался в создании мира Господом, но сам механизм ему был непонятен, как впрочем, любому человеку. Да... много непонятного представлялось ему в процессе мироздания, и тем больше разбирало его любопытство. И любопытство это не давало покоя. По крупицам, по каплям собирал он знания. Мотался по Европе и Азии, сутками просиживал в библиотеках, отыскивая старинные фолианты и свитки, изучал древние, давно забытые языки. Он много преуспел в своих стараниях, но так и не приблизился к поставленной цели. Познания его, однако, были столь глубоки и разнообразны, что он мог считаться, как сильным знахарем, так равно и могущественным магом, хотя ставить вопрос таким образом, ему бы никогда не пришло в голову. Отец Виктор для себя так и остался простым священником, настоятелем небольшого храма, с таким же небольшим приходом. Повезло ему совершенно случайно.

   Допив вино и поговорив о том, о сем, дядя Вася и Роза покинули кафе. Было не так и поздно, но по-осеннему темно. В мокрых плитках тротуара тускло отражались желтые фонари. Жаль, что мелкая, висящая морось не давала им осветить улицу. Где-то над городом собирался туман, но он еще не опустился на засыпающие дома. Вася поежился от пронизывающей сырости и, подняв ворот потертой курточки, подхватил под руку спутницу. Идти было недалеко. Проводив Розу к подъезду, он откланялся и не совсем твердой походкой побрёл к своему дому. Хотя было у него еще оно обязательное дело. Им-то он и решил заняться по дороге.
  Звонка не было, но вместо него на двери красовался бронзовый молоточек. Вася приосанился, стряхивая остатки хмеля, взялся рукой за молоточек, минуту поразмыслил и наконец, постучал. Подождал и постучал еще раз. В прихожей вспыхнул свет, щелкнул замок. Дверь открыл сам священник, впрочем, больше и некому было.
-Ты, Василий?
- Я, батюшка...
- Столь поздно? Впрочем, проходи.
Они оказались в знакомом Василию небольшом помещении. Пахло воском и ладаном. Перед иконой Божьей Матери тускло горела лампада. Василий поклонился иконе и быстро перекрестился.
- Я хотел спросить у вас, батюшка…  - замялся.
- Спрашивай. Только давай самую суть. У меня сегодня не много времени.
- Да, да... Сегодня в кафе был...
- Это я вижу, - священник улыбнулся.
- Там Роза тоже была... Вы не знаете ее. Вот про нее я и хочу у вас спросить.
- Почему же она сама не спросит?
- Она... - Вася снова замялся.
- Еврейка, надо полагать?
-Да...
- И что это меняет? - Священник улыбнулся. - Ты минуту назад поклонился еврейке...
- Я? Кому? - Василий сделал удивленные глаза.
- Деве Марии, - кивнул на икону.
- А... Да... Ну конечно...
- Разве Господь делит людей по национальностям? Так как же я могу это делать? Но не важно, ты хотел о чем-то спросить.
- Да. Она мне рассказала...
И Василий пересказал весь свой с Розой разговор. Священник задумался. Прошелся по комнате.
-Что ж, раввин все правильно посоветовал. Святое писание никому не помешало, но… Ты знаешь что, Василий, ты скажи ей, чтобы она сама пришла ко мне.
- Когда?
- Когда ей будет удобно. После вечерни я всегда дома. А сегодня, извини, не могу больше уделить тебе времени.
- Спасибо, батюшка, непременно скажу ей! - и Вася попятился к двери.

   В экспедицию Костя попал не то чтобы случайно, но неожиданно. Просто деваться было некуда. Подельник его, если до сих пор не раскололся, то это было чудо, которое впрочем, не могло длиться вечно... Менты свою работу знают, так что... Об этом думать не хотелось, и Костя сделал ноги. Очень кстати его дядя был знаком с каким-то профессором, с помощью которого и впихнул племянника на работу. Простым рабочим, конечно, но какое это имело значение? Все завертелось в спешке, и уже через пару дней он таскал разные баулы и ящики на старый, видавший виды борт.  
  Мерно гудели турбины. Что-то лязгало и вибрировало, а за иллюминаторами тем временем, вдалеке угадывались Гималаи.
Оказывается, пирамиды бывают не только в Египте...
Для Кости это было откровением. Долго он и еще несколько таких же, как он, тащили поклажу непроходимыми дебрями, за каким-то ламой, взявшимся быть проводником. Ученые путешествовали налегке, обсуждая что-то понятное только им, и время от времени сверяясь с картой. На четвертый день пути горы стали почти неприступными. Но лама находил только ему известные тропинки, да и не тропинки вовсе, так, более или менее проходимые места. А на очередном привале он поклонился начальнику экспедиции и сказал, что дальше не пойдет. Лама объяснил, что идти осталось совсем недалеко, всего полдня, да и дорога будет лучше. Указав направление, он еще раз поклонился и не спеша пустился в обратный путь.
  Долина открылась внезапно. Окруженная скалистыми хребтами, она ничем не привлекла внимания, если бы не огромная пирамида, возвышающаяся над ней. Вне всякого сомнения, это было творение рук разумных существ. Тем более поражали ее размеры! Заняв огромную площадь, и вершиной уходя в бесконечность небес, пирамида одновременно и будоражила воображение и угнетала. Все остановились, как вкопанные, и стояли так довольно долго. А потом вдруг одновременно заговорили, восхищаясь. Тем более что, оглядевшись, поняли - плато с пирамидами здесь не одно. Устроенные между двумя могучими хребтами пирамиды терялись, растворяясь в голубоватом воздухе гор.
  Разбили лагерь. Разбрелись до ужина, осматривая местность. А с утра не теряя времени, взялись за работу. Как и другие рабочие, Костя что-то носил, что-то копал, кому-то помогал, в общем, делал то, что ему говорили. Так длилось несколько дней. Надо сказать, что все эти дни начальника экспедиции нигде не было видно. Он вообще не выходил из своей палатки и только когда расчистили указанное им ранее место, появился. Выглядел устало. Глаза покраснели и слезились, что явно указывало на не одну бессонную ночь. Осмотрел работы, и, оставшись довольным, снова вернулся в палатку. А вечером, когда Солнце спряталось за вершинами и густая мгла быстро, как бывает в горах, опустилась на плато, вооружившись простым керосиновым фонарем, одиноко побрел к пирамиде. Все уже засыпали.
  Грохот вырвал лагерь из сна. Что-то ухнуло так, что казалось, качнулась земля под ногами. Замелькали пятна фонариков по стенам палаток. Люди выскакивали полуголые, еще не проснувшиеся толком. Бежали к пирамиде. И не зря. Зрелище того стоило! У подножья стоял профессор. Тусклый свет керосиновой лампы вырывал из мрака ночи его нелепую фигуру, закутанную в плащ. Черты лица исказились и казались хищными. Длинные волосы спадали на плечи, а взор был устремлен в необыкновенно большой, неизвестно откуда взявшийся проход в пирамиду.
  В лагерь уже не возвращались. Встречали утро здесь же. Это не был прорыв или пробой. Проход представлял собой портал, выложенный из больших, тесаных камней. Как и откуда призвал его к реальности профессор, не знал никто. Войти желали все, но опасались. Толпились перед проходом не решаясь сделать первый шаг. Пример подал сам профессор.

   Роза проснулась вся разбитая и уставшая, как будто и не отдыхала. Перед глазами еще мелькали обрывки какого-то несвязного видения. Подниматься не хотелось, но и лежать в постели не было никаких сил. Превозмогая себя все же встала, накинула длинный, волочащийся по полу халат, умылась и пошла ставить кофе. Утро было ничем не лучше вечера. Такое же слякотное, серое, противное. Так же было и на душе. Вспомнился вчерашний разговор с Васей. Горько улыбнулась. В конце концов, кто такой Вася? Чем он может помочь? Но хоть выговорилась.
Ее размышления прервал телефон. Роза поморщилась.
- Да?
- Роза?
- Нет... Ее покойная бабушка! Не морочь мне голову, Вася!
- И не думал! Розочка, я вчера был у батюшки...
- Очень за тебя рада! Теперь перейдешь на кагор?
- Ой, Розочка, я серьезно. Я про тебя спрашивал...
- Зачем? Кто тебя просил?
- Не сердись. Хуже не будет. Он хороший человек и грамотный в этом плане. Он непременно поможет!
- Поможет? - Роза надолго замолкла. - Ой, Вася... Да чем же он мне может помочь? Я и сама не знаю, что это такое...
- Ты не знаешь, а он может и знает. Короче, он сказал, чтобы сама пришла к нему.
- Вася, ты вообще, чем думаешь? Я и священник. Очень интересно со стороны. Как-то мне всю жизнь казалось, что я еврейка...
- Ну и что? Я это ему говорил. Так он сказал, что Дева Мария тоже еврейка. И вообще это ничего не меняет. Так что, он ждет тебя!
- Не пойду....
- С ума сошла? Что значит, не пойду? Я договорился с человеком...
- Не пойду.
- Послушай, Роза, если ты сама идиотка, то не делай идиота из меня. Тебе плохо, я хочу помочь. Наш священник не совсем обычный человек. Он поможет. А ты кобенишься.
- Вася... Я боюсь.
- Да что ты говоришь! Смотреть по ночам покойников, как в кино, ты не боишься, а пойти к попу тебе страшно.
- Страшно, Вася.
- Так ты же не одна! Я с тобой пойду.
- Тем более... - Роза натянуто рассмеялась. – Ладно, делай, как знаешь. Веди. Когда он велел прийти?
- Ну вот! Ну, правильно! Умница! Он сказал, когда будешь иметь время.
- Ой, Вася... Как раз времени у меня навалом.
- Так может сегодня и пойдем? Вечером?
- Не... Не сегодня. Слухай, Вася, дай девушке прийти в себя.
- А чего откладывать? Он сказал, в любое время после вечерни.
- Давай тогда завтра? Я приду в себя, все обдумаю...
- Ну, хорошо. Пусть будет по-твоему.
Не прощаясь, Вася просто прервал разговор. Роза привыкла к этому. Бросила телефон на диван и задумалась…

    Пройдя через высокий, выложенный тесаным камнем проход, профессор, а за ним и все остальные оказались в большом круглом зале со множеством коридоров, посреди которого мерцало бликами невесть откуда берущегося света, такое же круглое озерцо. Из бесконечной высоты пирамиды слетали невидимые капли и падали в центр озера, не оставляя на поверхности следов, только тихий, едва уловимый звук, да и тот рассеивался над гладью. Стояли долго. Что-то было привораживающее, влекущее в этом водоеме. Просто глаз не отвести.
Дальше сегодня решили не ходить. Вернулись в лагерь, и стали готовиться к большой разведке пирамиды. Проверяли фонари, искали длинные бечевки. Никто не знал, чего ожидать от этого нечеловеческого творения... После обеда начальник экспедиции собрал всех перед палатками и произнес краткую, но нудную речь, а вернее наставление, что можно, а чего нельзя и так далее.
Утром двинулись. В зале разбились на несколько групп по три человека. Разошлись по коридорам. Костя шел с очкариком-аспирантом и среднего возраста толстушкой, географом, веселой и доброй теткой. Доставшийся им коридор начинался, как и все остальные, то есть, за разукрашенным неизвестными письменами проемом тянулись серые, высокие стены тесаного камня. Через некоторое время им пришлось повернуть, а потом коридор раздвоился.
После короткого совещания, компания лишилась аспиранта. Он ушел в разветвление. А еще через несколько десятков метров, разошлись географша и Костя. Она нырнула во вход, ведущий направо, а Костя пошел прямо, время от времени делая на стене пометки мелом.
Коридор больше не разветвлялся, но сузился и стал ниже. Идти пришлось долго и, наконец, коридор закончился огромной каменной плитой преградившей путь. Костя остановился, осматривая плиту. Ох, как же она была похожей на дверь! И скорее всего, ею она и была. Но как ее открыть? Возвращаться ни с чем не хотелось. Осмотрелся. Да, конечно это была дверь! Вот и письмена обрамляющие ее. Какие-то незнакомые знаки.
К одному из них, изображающему нечто напоминающее шестипалую руку, Костя прикоснулся. Неожиданно знак загорелся бледно-голубым свечением. Парень отдернул руку, свечение не прекратилось. Он притронулся к другому знаку. Свечение погасло. Снова к шестипалой руке — снова сияние. К следующему знаку - снова гаснет.
«Ага, - подумал Костя, - что-то знакомое...» Он снова притронулся к «руке» и после того, как сияние появилось, к другому, новому знаку. Он загорелся тоже. К следующему — все погасло. Снова все с начала. Костей овладел азарт. Он все нажимал и нажимал на знаки. Они загорались друг за другом и гасли, когда он касался неверного изображения. Но вот, в конце концов, загорелся последний знак. Каменная плита, не создавая никакого звука, ушла в стену.
За ней продолжался коридор. Некоторое время Костя стоял в нерешительности, но любопытство победило. Он шагнул вперед. Шаг, другой, третий. Вроде все в порядке. И пройдя только шагов двадцать, Костя уловил какое-то движение. Даже не оборачиваясь, он понял, что дверь закрылась. Развернулся, бросился назад, но было поздно. Плита перекрыла проход, и знаков по стене с этой стороны не было. Холодок пробежал по спине Константина и перерос в настоящий ужас. Какое-то время он ещё не верил в то, что произошло, и пытался колотить по плите руками и ногами. Бесполезно. И тогда он побежал.

   Вася и Роза, не спеша, прогулочным шагом, спускались мимо фонтана к мосту. Погода ничуть не изменилась. Напротив, морось стала погуще и заставила женщину прихватить зонт.
- Ох, не нравится мне эта затея, Вася... Неспокойно мне!
- Да ладно! Ничего страшного не будет! Сама подумай, что ты теряешь? А вот вдруг поможет отец Виктор...
- Ну не верю я, Вася!
- А ты поверь!
- Страшно...
- Не бойся. Все будет хорошо!
Так разговаривая, хотя вряд ли можно было назвать разговором Васины попытки успокоить спутницу, они прошли мост и оказались в старом городе. Свернули с площади в улочку, мощенную не брусчаткой, а каменными плитами, до блеска отполированными временем и людьми, и
миновав храм Петра и Павла, подошли к домику священника. Роза вцепилась в руку Василия, и он почувствовал, как она вздрогнула, когда он постучал в дверь бронзовым молоточком.
За дверью послышалось движение. Щелкнул замок.
- Добрый вечер, батюшка!
- А, это вы, - отец Виктор будто ждал их, - проходите!
- Здравствуйте... - произнесла чуть слышно Роза, входя в прихожую.
-Здравствуйте! - громко и весело ответил священник, будто ждал желанных гостей.
Перекрестившись сперва на икону, Вася повернулся к хозяину.
- Вот, отец Виктор, это та самая женщина, о которой я вам говорил.
- Очень хорошо! Да чего же вы так испугались? - священник внимательно посмотрел в лицо гостье. - Что вас напугало?
- Нет, ничего... - Роза смутилась.
- Вот и замечательно. Ты Василий, не сердись, посиди здесь. Вот посмотри календарь, очень интересная в нем статья есть! А вас я прошу за мной.
И не оглядываясь, скрылся за дверью. Роза последовала за ним.
  Небольшая комната, как видно, служила кабинетом. В углах восточной стены висели иконы Иисуса Христа и Богородицы, а на самой стене большое искусно вырезанное из дерева распятие. Под иконами горели лампады. Большой стол был завален старыми, пожелтевшими от времени книгами и свитками. Возле узкого диванчика журнальный столик и кресло.
- Присаживайтесь, - священник указал на диванчик и сам сел рядом. - Неважная погода ныне... Давит...
- Да, слякоть... - Роза опустила глаза.
- Что ж, осень... А какая пора года нравится вам?
- Не знаю. Никогда не думала об этом. Наверное, в каждой поре есть что-то хорошее...
- Совершено с вами согласен! А я вот люблю прогуляться в такую слякоть, есть в ней что-то такое завораживающее. Хотя... - отец Виктор улыбнулся. - Вы давно живете в городе?
- Всю жизнь. Это мой родной город.
- Странно. Мне кажется, мы никогда не встречались, а должны бы за столько лет. Впрочем, может и встречались.
- Мне кажется... - Роза запнулась, но все же продолжила, — вы в спортклуб на танцы не ходили? Ой, извините...
- Да что вы! За что же извиняться? - Рассмеялся. – Ходил, конечно! Постоянно! Летом в клетку, а зимой в спортклуб.
- Тогда точно я вас видела! - улыбнулась.
- Ну вот... Может, и танцевали когда-то.
- Может... - Роза стрельнула глазами и хитро улыбнулась.
- А с Васей давно знакомы?
- С Васей? Да всю жизнь! Сколько себя помню! Мы жили раньше по соседству, еще на Михайличенка...
- На Гагарина? Господи, Боже мой! Ну да... понятно... Если с Васей по соседству, то ближе к Северной. Так и я ведь по Гагарина жил в детстве! В самом ее начале, возле училища.
- Так там... Так там Укупник жил...
- Через два дома от меня. Я его хорошо знал.
Роза и не заметила, как спало напряжение. Разговор пошел привычно, спокойно, как бывает у старых знакомых. Вспоминали былое, выискивали общих знакомых, удивлялись, как не встретились раньше.
- Да, так что я хотел Роза, а расскажите-ка мне, что такое происходит с вами?
Вопрос прозвучал настолько буднично, что женщина даже не успела насторожиться.
- Да кто его знает... Снятся мне мертвецы... То есть люди, которые скоро умрут... - осеклась.
- А вот теперь подробнее. - Священник внимательно смотрел Розе в глаза, и она уже не в состоянии отвести взгляда выложила все, что ее беспокоит.
Вася почти уже задремал, когда Роза и отец Виктор вышли в прихожую. Женщина улыбалась. Улыбался и священник, хотя глаза его выдавали озабоченность.
- Так когда мне снова прийти к вам?
- В четверг. Только непременно! Я буду ждать вас. Да, можете Василия с собой захватить. Неуютно женщине одной поздно возвращаться домой.
- Непременно буду! Ну и Васю конечно прихвачу! Куда я без него!
Выпроводив гостей, отец Виктор вернулся в кабинет, открыл сервант, достал из него большую сретенскую свечу, поставил ее в подсвечник перед распятием и зажег.
«Да воскреснет Бог, и да расточаться врази его!
Да бежат от лица Его ненавидящие Его,
как исчезает дым, да исчезнут...»
… Часы на ратуше тягуче запели. Холодный ветер бросал в окно эти звуки вместе с мелкими каплями осеннего дождя. Отец Виктор молился...