Молочная река - кисельные берега

ИЗУМРУДНЫЙ ВОДОПАД



Водопад так высоко поднимался над окружающей равниной, что Ворона с Дроном увидели его раньше, чем сообрази: вон там, почти на горизонте, и есть цель их путешествия. Открытая равнина, кое-где поросшая зонтичными акациями, беспрепятственно просматривалась даже Дроном.

Открывшееся впереди зрелище напоминало фантастические картины из серии «Битвы Титанов». Как будто одна тектоническая плита наползла и подмяла под себя вторую. Та, что проиграла, - прогнулась, уступила и теперь лежала побеждённая орошаемая сверху водой.

Разглядывая всё это издалека, Дрон и Ворона видели переливающийся зеркальным блеском в лучах заходящего солнца водопад, шар самого солнца, садящийся на равнину, и то, что до цели прогулки им ещё лететь и лететь, бежать и бежать. Но действительность оказалась приятнее предположений, и к ночи они уже добрались до возжеланного зрелища. Ворона почти засыпала на лету и, пристроившись на ветке очередной акации, только и успела при лунном свете заметить, что вода не подает, а скользит по отвесной стене, и никакого шума, сопровождающего обычные водопады, уши не улавливают.

Утро дало возможность рассмотреть и осознать всю грандиозность представшей картины. Дерево, на котором ночевала птица, стояло на берегу широкой мелкой реки. Вода катилась по большим, поросшим зелёными водорослями, камням. Камни сквозь воду походили на изумрудные меховые помпоны с шевелящейся поверхностью. До стены, уходящей в небо, оставалось ещё не меньше километра, потому, задирая голову, можно было рассмотреть, что и вся стена зелёная, видимо, за счёт тех же самых водорослей. У подножия стены разлилось небольшое озеро, из него вытекала мелкая река, на берегу которой и стояла акация с заночевавшей на ней Вороной. Дрон к этому времени уже сидел на зелёном камне под деревом и как всегда таращился на белую птицу. Зелёным камень можно было назвать с натяжкой, засохшие водоросли придавали ему оливковый оттенок, но Ворона предпочла считать его зелёным, как и всё окружающее. Всё здесь было зелёным от пожухлой травы, обсохших камней, серой с остатками живых ростков вытоптанной травы, до ярко изумрудного «меха» водорослей высвеченных солнцем и водой. В воде всё кажется ярче и праздничнее.

Впечатлившись столь великой картиной, Ворона прикидывала, можно ли будет обоим подняться наверх. Сама-то она взлетит, а вот Дрон? Ящер, не выказав никакого беспокойства, спросил:

- Наверх полезем?

- Полетим, - ответила Ворона и снялась с ветки.

Взлететь на такую высоту оказалось гораздо труднее, чем предполагалось снизу. Добравшись до верха, Ворона пристроилась на скале и стала ждать Дрона. Просто сидеть скоро наскучило, и птица поднялась над водопадом. Сверху река смотрелась довольно широкой блестящей серебристой лентой, и только перед перепадом и за ним, солнце взрывало цвет в ярко-зелёный.

- Изумрудный водопад, - восхищённо ахнула Ворона.

Облетев округу не спускаясь вниз, птица перекусила и вернулась на скалу ждать ящера. Дрон появился в районе обеда и сел рядом на камне отдохнуть. Солнышко пригрело его синюю спинку, и он задремал. Ворона тоже смежила веки, чуть погодя перебралась в тень под соседний скальный камень и послеобеденный сон сморим непоседу.

Проснулась Ворона от птичьего гвалта.

Прибрежные скалы облепили большие черные птицы. Часть из них сидела на камнях, часть перелетала с места на место. Ворона поднялась в воздух, чтобы сверху глянуть что происходит. Вдруг она из птиц взвилась над водой, на мгновение замерла и камнем пошла вниз вдоль водопада, над самой поверхностью озера раскинула крылья и взмыла вверх. Пока первая поднималась, вниз упала вторая, затем третья.

Оказалось, что самым шиком считается раскинуть крылья так, чтобы успеть замочить лапки во время выхода из пике. Те, кому удавалось это проделать, с гордостью демонстрировали мокрые пальчики.

Ворона вернулась на камень к Дрону и нахохлилась. Смелость отважных птах восхищала. Ни одна из птиц не была водоплавающей. Получится ли у неё самой нечто подобное, Ворона не знала. Попробовать хотелось, но было страшно, разбиться о воду ничего не стоило.

Интересно, что заставляет нас идти на рискованные затеи? Что заставляет совершать безрассудные поступки? Глупость? Или желание доказать всему миру что ты есть? Что ты чего-то стоишь? Вот и Ворона не знала, но она знала одно: не сиганув со скалы, она останется здесь до скончания века, и уважать себя перестанет за трусость. Кому нужна была её смелость? Скорее всего, только ей самой. И птица взвилась над водопадом. Конечно, лапки замочить у неё не получилось, не получилось долететь и до самой поверхности маленького озера. Но, вернувшись, Ворона знала, если она пару тройку дней потренируется, то мокрые лапки ей обеспечены. Стоило ли тратить эти дни на тренировки – это был уже совсем другой вопрос.

Пристроившись на камне рядом с ящером, птица спросила:

- Хочешь полетать?

Дрон замер не понимая, о чём это она.

- Дро-о-о-н, проснись, я тебя спрашиваю: хочешь полетать?

- Как ты себе это представляешь, - осторожно осведомился ящер.

- Да проще некуда! – обрадовалась птица, считая, что получила согласие на предложенную авантюру, -  залезай ко мне на спину, хватайся за шею, и полетели!

- По-ле-те-ли, - слегка заикаясь, подхватил Дрон, пристраиваясь на подставленную спину, когда Ворона чуть развела крылья. И птица снялась со скалы в пропасть. Она медленно парила над землёй, её подхватила тёплая струя воздуха, отнесла чуть в сторону от воды, и без единого взмаха крыльев Ворона опустила ящера под акацией, с которой она впервые увидела изумрудное чудо.

Дрон скатился с вороньей спины, а птица отправилась на ветку и долго не спускала глаз с «зелёной» скользящей по стене воды. Вдоль воды падали птицы, резко взмывали вверх и уходили под небеса.

Ворона смотрела на бесстрашных «ныряльщиков» снизу и размышляла:

- Какое разное у всех счастье…  

Она вспомнила Цаплю, закидывавшую под своё крыло Попугая, белых ворон, чистящих пёрышки друг другу, Воронёнка, уходящего в небо и ящера пялящего и пялящего на неё глаза.

- У каждого своё! – заключила Ворона и осталась очень довольна собой.

Что думал по этому поводу Дрон, сидевший на камне под акацией и таращивший как всегда на неё глаза, Ворона не знала. Но было видно, что ящер доволен судьбой, сведшей его на какое-то время с этой непоседливой, беспокойной птицей.

На берегу Черного моря жил-был Хан. И была у него дочь красавица. Настало время отдавать её замуж, потянулись к Хану женихи. Первым явился с Руси Добрый Молодец. Посмотрел на него Хан, оценил наряд, коня, меч. Меч – хорош, конь – добрый, как и сам молодец. И спрашивает Хан Молодца:

- Это что, всё твоё добро? Маловато будет… Не отдам за тебя дочь свою, не мил мне такой зять. Подожду.

Вторым приехал Рыцарь из Европы. Весь в железе, одни глаза сквозь прорези шлема сверкают. Кто там, под этим шлемом – не разобрать. Оглядел Хан доспехи, подумал:

- На Руси мечи лучше и отказал Рыцарю.

Едут женихи к ханскому дворцу со всего света, а Хан знай себе капризничает, и то ему не так и это не этак. Чего хочет сам не знает.  Хочется чего-то необычного, такого, чего ни у кого в мире нет. Думал Хан думал и надумал.

Велел построить на отвесной скале над морем дворец для дочери. Дорогу к дворцу огородил и объявил:

- Кто дочь мою сумеет добыть с моря, тому она и достанется.



Скала высокая, на утёс походит, поди, вскарабкайся на неё над морем… скорее на корм рыбам отправишься, чем ханскую дочку добудешь. С корабля тоже не достать – высоко.

А Хан мечтает:

- Вот пусть жених такой огромный корабль построит, какого ни у кого нет. Дочку отдам, корабль заберу, буду хозяином на Черном море. Или ещё лучше, пусть летучий корабль строят, либо ковёр-самолёт добывают. И то пойдёт и это – будет у меня чудо расчудесное.

Пока Хан чуда ждал, мимо Дракон пролетал. Подхватил ханскую дочку и унёс. Хан как увидел, взбеленился. Давай по Дракону изо всех пушек палить. Убить не убил, но напугал, тот и выпустил девицу из лап.

Летит ханская дочка вниз, в голове мысли мелькают:

- Ну, всё: смерть пришла, ни тебе жениха, ни папеньки… ни сладких булочек, ни халвы со щербетом…  

А Дракон в это момент оглянулся в сторону пушек, да как плюнет огнём, как раз в падающую девицу и попал. Сгореть она не сгорела, что-то там в драконовом пламени сбой дало, превратилась в Ласточку и вернулась в свой дворец.

Дворец теперь Ласточкиным Гнездом зовут.

А Ласточка?

...Ласточка улетела на Мальдивы, там она с Белым Соколом встретилась, их как-то Ворона видела, пролетая мимо.

Какой-то непутёвый, дурной совсем отец хан! Он же мог и дочь свою убить снарядами из пушек. Совсем не думает своей головой что творит. Иванушка Дурачок в другой сказке умнее и хитрее оказался, хитростью выманил дракона змея горыныча на бой чтобы отсечь головы, и не пострадала бы его невеста.

ТУЧА


Как-то на самой макушке лета, изнурительно жарким, парким днём, брюхатая туча ползла над лесом. Задевая самые высокие макушки деревьев, она думала: не пролиться бы…

Проливаться пока не хотелось.

- Разродиться всегда успею, - лениво думала она, - а вот на реку, что бликует впереди серебром, глянуть хочется. Не первая и не последняя река, а всё же интересно, куда стечёшь ручьями после буйства дождя.

Побуйствовать туча любила. Но сейчас, замечая щекотание брюха еловыми верхушками (не дай бог сорвут набухающие капли), она осторожно пробиралась дальше, вернее, всё ближе и ближе к реке. За лесом раскинулось большое поле, за ним перелесок, обрывающийся на крутом берегу.

Откуда ни возьмись, налетел ветер и столкнул тучу к полю.

Реку туча разглядела, серебром полюбовалась и, спустившись вниз, разлеглась на поле, поплотнее прижавшись брюхом к тёплой земле. Стороннему наблюдателю показалось бы, что на поле лёг туман. Но это был всё-таки не туман, а наша туча.

День плавно скользнул к вечеру, жара начала спадать. Может, ещё и ветер посодействовал? Воздух стал чуть-чуть прохладнее воды, из которой на берег выбралась большая синяя ящерица. Юрко взобралась по песчаному откосу, нырнула в перелесок и через пару минут окунулась в молочное марево. Туман над полем стоял настолько плотный, что ящерице показалось, что она потерялась, провалившись в какой-то незнакомый мир, а, может, мир и вообще кончился. Знакомые очертания угадывались только под лапами, да и то морду приходилось опускать к самой земле.

- Туман, ты чего тут разлёгся так рано? – спросила ящерица, - сообразив, куда попала.

- Отстань, ящерица, натужно мне болтать, - отозвалась молочная пелена.

- Я не ящерица – ощерилась синяя рептилия, - я Ящер.

- Ну, так и я не туман, а Туча, - не осталась в долгу собеседница.

Осторожно ступая, Ящер двинулся к центру поля. По крайней мере, он так предполагал, поскольку деревья остались за хвостом. Вот уже и лапы пропали из поля зрения. «Скоро и носа своего видеть не буду» - озаботился Ящер, но движения не прекратил.

Туча чуть шевельнулась и ещё плотнее прижалась к земле. Куда уж плотнее? Ан нет, оказалось можно, и - нос пропал, как обрезали. Ящер замер. Мокрый воздух, до предела насыщенный влагой, так и не превратившейся в капли, «всасывался» почвой, нежно пропитывая уставшую, запарившуюся за день землю. Туча блаженно истаивала. И Ящер, ощущая брюшком тепло земли, а колючим хребтом невесомо-нежную прохладу Тучи, оцепенел от неожиданности ощущений.

- Этак я сейчас сам сквозь землю просочусь, - мелькнула в голове мысль и дала возможность оторваться от ощущения.

Ящер закрутил хвостом, а Туча вздохнула и спросила:

- Ну, что тебе неймётся?

Не то чтобы он ей очень уж мешал… Кто же может помешать Туче? Тем более такая мелочь, как синяя ящерица, хоть и именующая себя Ящером. Но он её отвлёк.

Туча за свою жизнь успела повидать всякого. С высоты её полёта видно и такую мелюзгу… и такие диковины, что другому и представить трудно. Так, как Туча, видят только Звёзды да Ветер. Ну, а если ещё вспомнить что она видела будучи Дождём, Ручьём или Морем… то говорить не о чем. Это притом, что она не будет заглядывать в память прошлого круговорота.

Повидала всякого… Но вот ни разу такая мелочь не осмелилась вести с ней беседы. Какие беседы? И не заговорил-то никто ни разу. А Ящер, сбросив дурман «просачивания», крутя хвостом, действительно принялся беседовать с Тучей.

- Скучно же, - откликнулся он на её ворчание.

- Что? – не поняла Туча.

- Скучно, делать нечего, - пояснил Ящер.

- Делать нечего? Не поняла… Объясни.

Ящер задумался и принялся объяснять:

- Понимаешь, я побывал везде. Увидел всё, что хотел. Узнал много интересного. Я даже летал однажды, правда, мне не очень понравилось. И вот теперь иду, куда глаза глядят, и не придумаю никак чем бы заняться.

Туча внимательно его слушала, пытаясь понять, но в её «голове» никак не укладывалось, как это – скучать? В бытность свою Дождём, она поливала огороды, заставляла цвести сады. Улыбаясь, летом умывала яблоки; хмурясь, осенью месила грязь у прохожих под ногами; весной радуясь свободе, устраивала наводнения и сносила все преграды. Ну, а зимой, хохотала снежными бурями. Океаном она кормила рыб и ласкала или топила корабли. Она была тем, чем была, и выполняла своё предназначение. Хотя, какое там «предназначение»? Она дела то, что не могла не делать. Вот и всё. Какая скука? Как это – нечего делать? Вот и сейчас, слушая Ящера, Туча льнула к земле, истаивая от нежности.

А Ящер тем временем продолжал:

- Вот, когда я путешествовал с Белой Вороной… Вот тогда было интересно.

- С какой Вороной, - откликнулась Туча, - с той, которая шляется по свету и сама не знает, чего ищет?

- Не… она знает, что ищет, - заступился за свою бывшую подружку Ящер.

- И что? – полюбопытствовала Туча.

- Любовь она ищет.

- Тю. Чего её искать? Любовь приходит сама, - улыбнулась Туча.

Пока они беседовали, стало темно, вечер превратился в ночь и Ящер уснул. Последние слова Тучи он услышал сквозь сон, но всё-таки услышал. Проснулся синий Ящер почти сразу после восхода солнца. Бескрайнее поле, раскинувшееся вокруг него, уходило куда-то к горизонту. Не остывшая за ночь земля отдавала тепло прохладному воздуху снизу. Сверху пригревало солнышко. Лёгкая дымка над полем растаяла за считанные мгновения. Роса высохла, не успев замочить лапы Ящера.  День обещал быть жарким и ясным.

- Туча? – окликнул Ящер, крутя головой, - Туча!

- Какая туча? – просвистела, пролетавшая мимо сойка, - ясный день, вёдро, никаких туч не предвидится.