Курочка шла по лесу. Как она очутилась в этом лесу, что и как будет дальше – об этом она даже не задумывалась.

Вообще, она привыкла слушаться. Привыкла делать то, что говорят, и всё всегда было замечательно. Лишь однажды, неделю назад, она решилась поступить по-своему: она вышла за забор, посмотреть, нет ли за дорогой чего-нибудь вкусненького. Не обнаружив вкусненького, она перешла полянку у дороги: может за поляной есть что-нибудь вкусненькое? Но и там ничего особенного ей не встретилось.

Никто не сказал Курочке, что нужно вернуться обратно: некому было говорить, некого было слушаться, вот она и шла.

Недостатка в еде она не испытывала, дни стояли теплые, по вечерам она взлетала на нижнюю ветку какого-нибудь дерева и засыпала до утра, а утром, следуя за поднявшимся солнышком, шла себе дальше, глядя под ноги и выколупывая всякую мелкую живность. Особенно понравились ей жившие в трухлявых пнях червяки, в поисках которых и брела она, от одного пня к другому.

Думать она не умела, поэтому страхи обходили её стороной… да она и не знала, что это такое: «страх»; жизнь не сталкивала её с этим понятием. Рядом всегда находился кто-то, кто отдавал распоряжения, и ей оставалось просто выполнять их, не задумываясь… Слово «думать» – тоже не входило в её лексикон, поскольку не имело ничего общего с её возможностями; всё как-то само собой устраивалось наилучшим образом, позволяя ей непрерывно чувствовать себя довольной всем.

Лес однажды кончился, приведя её к берегу озера. Земля стала мокрой и скользкой, но Курочку нисколько не смущало, что лапы начали вязнуть в земле. Пней, к сожалению, здесь не водилось, но зато появились странные жучки, бегающие по воде... правда, добывать их в этой мокряди не доставляло особого удовольствия. Охотница вымокла, но, выбравшись из воды, она отряхнулась и пошла дальше.

Белая Ворона поглядывала на неё с высоты своей ветки, пытаясь разобраться в том, что видит:

- Тоже белая… родственница что ли? Хотя вряд ли… по земле ходит – странная какая-то: крылья вроде есть, чего же она не летает?

В этот момент внимание Курочки привлекло что-то знакомое. Приглядевшись, она увидела в высокой траве у самой воды гнездо, в котором лежали яйца: пёстренькие… непохоже, чтоб куриные.

Подойдя к гнезду, Курочка потрогала яйца клювом и уселась на них. От гнезда пахнуло чем-то родным и одновременно – каким-то незнакомым, а ещё от него исходило уютное тепло, нагонявшее на Курицу приятную дрёму.

Гнездо принадлежало серой Утке, голодавшей два дня и в неудачный момент отправившейся на поиски еды. Селезень, к постоянному присутствию которого она относилась как к данности, куда-то запропастился, и ей пришлось самой решать свои проблемы: голод – не тётка. В пять минут похватав всё что под клюв подвернулось, утка возвратилась к гнезду… и застала на нём Курицу.

Попытка согнать захватчицу не удалась: та устроилась так крепко, что выпихнуть её оттуда Утке оказалось не под силу, тем более что ей, как и Курице, думать раньше не приходилось (за неё всё и всегда решал Селезень). Ничего лучшего, как усесться рядом с гнездом и впасть в транс, ей в голову не пришло.

Очнувшись и оглядевшись, она нашла гнездо пустым: проголодавшаяся Курица отправилась охотиться на плавучих жуков. Обрадовавшись на всё озеро, Утка быстренько заняла освободившееся место, и теперь, казалось, никто на свете не сможет выманить её оттуда.

Курица отсутствовала довольно долго – ловить водяных жуков дело хлопотное, и Утка за это время успела проголодаться. Она нетерпеливо ёрзала, мучимая голодом, но вернувшаяся претендентка на гнездо уже стояла над душой, даже не думая уходить. …Стоит лишь слезть с гнезда, как останешься не у дел, но… вытерпеть Утка смогла недолго, и Курица вновь завладела гнездом, огласив окрестности вестью о своей победе над соперницей.

Белая Ворона, наблюдавшая за ними сверху, никак не могла взять в толк: почему всякий раз, когда они сменяются на гнезде, над озером стоит такой гвалт…