Так ни до чего и не додумавшись, Ворона сидела утром на своей березе, разглядывала озеро, жмурилась на солнышке и… ничего не хотела… Её устраивала эта беззаботная жизнь, ей нравилось озеро, нравились его обитатели, жизнь складывалась замечательно и менять в ней что-либо казалось глупым. Но вопрос: «чего же я хочу?» – возник, и найти на него ответ стало делом чести.

- А чего вообще можно хотеть? – задумалась она, и, покрутив головой, не найдя ответа самостоятельно, решила спросить у Белого Сокола.

Опустившись на ветку рядом с ним, она задала вопрос, мучивший её вот уже насколько часов:

- Скажи, ты чего хочешь?

- В каком смысле? – вопросом на вопрос ответил Сокол.

- Как в каком? …Ну, например: какую подругу тебе хотелось бы видеть рядом с собой? – уточнила она.

Сокол задумался, посмотрел на Ворону, вздохнул и подумал про себя: «да тебя я хотел бы видеть»… но вслух сказал лишь:

- Добродетельную, готовую помогать другим, высокодуховную альтруистку.

- Не про меня, - решила Ворона и ответила:

- Понятно. Где же такую найдешь? Мечтатель ты, однако…

Взлетев, вспоминая по дороге: где-то ведь уже звучало это смутно знакомое, непонятное сейчас слово – альтруистка, она направилась к Ястребу, решив задать ему тот же вопрос… хотя разговоры, заводимые с ним, могли иногда и боком выйти.

Сумрачный лес встречал всегдашней сыростью и мраком. Преодолевая неприязнь к этой чащобе, Ворона добралась до старой ели и уселась на ветку. Ястреба на месте не оказалось, и она решила его подождать. Она оглядела захламленное гнездо, раздумывая: не следует ли в нем прибраться? Вообще-то стоило бы, но, опасаясь снова оказаться неверно понятой, она не стала ничего делать.

За этими размышлениями она проглядела возвращение хозяина.
Ястреб, обнаружив Ворону над своим гнездом, пришел в полное недоумение. Он, по правде сказать, уже отчаялся добиться этого, и сейчас, увидев её, издал громкий, не совсем понятный возглас: «ой-ё!!». Ворона очнулась, и – чтобы беседа, не дай бог, не свернула в нежелательное русло – поспешно спросила:

- Слушай, а какую подругу ты хотел бы видеть рядом с собой?

Не то, чтобы вопрос особо озадачил Ястреба, однако задуматься заставил. У него перед глазами поплыли картины с «Жар-птицей», но, вспомнив об этой своей утрате, он сосредоточил внимание на Вороне.

- А ведь – вполне ничего себе… очень даже ничего, - рассуждал он, разглядывая её, а вслух произнес:

- Красивую!

- Опять не про меня, - решила Ворона и улетела на озеро.

Чего хотел Попугай, Ворона выяснять не стала. Она решила, что и так об этом всё озеро знает: дармовая еда (пусть и не из кормушки в цветочек), теплое подкрылье цапли (за неимением домика) и восторженный, восхищающийся слушатель… чудовище правда, …но и «чудовище» может доставить сколько-то приятных моментов.

- А чего же я-то хочу? – так и не решила Ворона.

Поглядывая по сторонам, она просидела на своей ветке до вечера, а вечером засмотрелась на Лебедь. Та вернулась откуда-то и укрылась под ветками ивы, склоненными над водой.

- Вот ведь, не пара они с Филином… а, поди ж ты… - подумала Ворона, когда Филин ухнул первый раз, оповещая озерный народ, что пора спать.

Ночь опять прошла беспокойно: Ворона ворочалась во сне, мысли разбредались, перескакивая с предмета на предмет, к утру остановившись на главном: она даже не представляет себе, чего мог бы хотеть Альбатрос…

- И не узнаешь никогда… хотя – почему «не узнаешь»? Можно ведь слетать и спросить… только вот лететь-то куда? – размышляла она, рассеянно глядя, как Филин покидает сосну, а Лебедь выплывает на гладь озера.

Где искать Альбатроса? В какую сторону лететь, если лететь? С чего начать? – да и нужно ли, начинать что-то? Вопросы роились в голове у Вороны. Завтрак не лез в горло; она выплюнула только что пойманную стрекозу… нужен совет опытного путешественника, но такого Ворона не знает… Единственным, у кого она сочла возможным спросить совета, был Журавль, частенько говоривший о Франции, …да и вообще, собиравшийся лететь туда осенью. Вот к нему-то она и направилась, воспользовавшись сэкономленным на несостоявшемся завтраке временем.

Журавля она застала стоящим посреди мелководья. Казалось, он спит, но вот его гибкая шея грациозно изогнулась, и плавно скользнувшая вниз голова возвратилась вверх уже с лягушкой в клюве.

Ворона в восхищении смотрела на это действо. Изяществу Журавля можно было только позавидовать. Вороне и стало – завидно.

- Эх! Никогда у меня так не получится! – думала она, разглядывая Журавля с ветки ивы.

- Заявляя так о чем-либо, ты делаешь это невозможным для себя… - сказал вдруг Журавль, - ну, подумай сама, ты говоришь: «никогда не получится»… оно и не получится, раз ты так для себя решила…

- Ты, что, – слышишь, о чем я думаю? – недоумённо спросила Ворона.

- Нет; ты говоришь это вслух, сама того не замечая, - ответил он ей.

- Какой он всё-таки зануда, - подумала Ворона, - вряд ли стоит его слушать…

Тут она заметила Цаплю, медленно и осторожно шагавшую вдоль берега. На клюве у Цапли сидел Попугай, весело разглагольствуя всё о той же цветастой кормушке. Цапля дошагала до Журавля, Попугай вспорхнул с её клюва размять крылышки, а Журавль подал Цапле специально для неё пойманную лягушку.

- Недурно себе так устроился! – подумала Ворона, со смешанным чувством восхищения и возмущения, - и ведь не докажешь этой влюбленной дурочке, что Попугай её просто-напросто использует. И куда только смотрит Журавль… он-то ведь – должен бы понимать, что происходит.

Съев лягушку, Цапля пошагала дальше, в ту сторону, куда улетел Попугай (на тот случай, если вдруг понадобится ему – в качестве транспорта, постели или кормушки)… а Ворона решила, всё же, завести беседу с Журавлем.

- Скажи, Журавль: ты знаешь, где живут альбатросы?

- Знаю, - ответил Журавль, - там, куда мимо нас весной летят перелетные птицы – далеко на севере. Я бывал в тех краях, но там очень холодно… здесь мне больше нравится.

Куда летят перелетные птицы весной, Ворона видела. С направлением, можно считать, она определилась; теперь нужно было решить: когда лететь. Она и с этим вопросом долго не канителилась: позавтракала, да и полетела на север.